в зеркало, пока тот садился на свое место. Затем, когда водитель начал закрывать дверь, парень был просто… там. Он ждал. Зашел в автобус, крикнул детям, чтобы они заткнулись и закрыли окна. Затем приказал водителю ехать через город. Заставил его остановиться на парковке. Все это время он бормотал какую-то безумную чушь о спасении детей от самих себя. Спасении их от общества.
— Он был сумасшедшим.
— Он был сумасшедшим. Не было никакой связи с водителем автобуса или кем-либо из детей, кроме того, что он жил в районе, где проходил этот маршрут. Было ли за этим что-то еще, мы никогда не узнаем.
— Он мертв?
Я кивнул.
— Он выстрелил в Маргарет. Я выстрелил в него.
Пресли выдохнула.
— Неужели она…
— Она жива. Он попал ей в плечо.
— Слава богу. — Ее тело расслабилось. — Как это произошло?
— Быстро. Я вызвал подкрепление и припарковался посреди группы машин, надеясь, что он не увидит патрульную машину. Мы вышли с оружием наготове. Маргарет направилась в заднюю часть автобуса, а я — в переднюю. Он не видел никого из нас. Мы планировали дождаться прибытия спецназа, но потом все пошло насмарку. Один из детей открыл аварийный люк. А потом… все было кончено. Может быть, тридцать секунд, и все было кончено.
Я видел все это со своего места. Ребенок заметил Маргарет со своего заднего сиденья и низко пригнулся. В тот момент я уже двигался, уворачиваясь от машин, чтобы подобраться поближе. Когда дверь люка открылась, я со всех ног бежал к переднему окну.
— Задняя дверь открылась, и парень сошел с ума. Он начал кричать достаточно громко, чтобы я мог слышать его снаружи. Он поднял пистолет, прицелился в ребенка. Я что-то прокричал, надеясь привлечь его внимание. Я подумал, что если бы он увидел меня, то пристрелил бы меня, а не ребенка.
Мои ноги казались цементными блоками. Сначала водитель заметил меня, потом пару детей впереди. Они низко наклонились, перегнувшись через сиденье перед собой, их лица были искажены страхом.
По сей день я иногда вижу их. Маленькие личики, покрытые кровью.
— Я выстрелил в ту же секунду, что и он. Я выстрелил в него прямо сквозь стекло. Три пули. Вот и все. Бум. Бум. Бум. Одна попала ему в затылок, две другие — в позвоночник. Повсюду кровь и мозговое вещество.
Пресли вздрогнула.
— Черт. Извини. Я не хотел рассказывать так наглядно.
Она отмахнулась.
— Я не боюсь крови. Я просто… это безумие.
— Водитель открыл для меня дверь. Я вошел и ожидал услышать детский плач и вопли, но было тихо. Все они съежились на своих сиденьях, и только когда я пошел по проходу, они начали поднимать головы. Семнадцать испуганных лиц смотрели на меня. Я… я не знал, что с ними делать.
— Но Маргарет знала, — предположила Пресли.
— Она увидела, что я замер, и немедленно взяла инициативу в свои руки. Она вытерла лица детей рукавом своей рубашки. Помогла мне выгрузить каждого из этих детей и все это время была спокойна. Прикоснулась к каждому ребенку, обняла тех, кто в этом нуждался. Я даже не понял, что в нее стреляли, пока автобус не опустел. Она не сказала ни слова.
Только когда подъехала другая полицейская машина, дети начали плакать.
— Вау.
Я кивнул.
— Как я уже сказал, это был лучший день, потому что они все выжили. И худший день тоже.
— Я прочитала статью об этом после того, как ты приехал в город.
Я насмешливо приподнял бровь.
— Ты гуглила меня?
— Да, — призналась она. — Прости. Я надеялась, что после этого ты мне разонравишься.
— И как?
— Ты пьешь мое пиво и я предложила тебе хороший стул.
Я усмехнулся.
— Туше.
— Маргарет не упоминалась. Если бы ты мне о ней не рассказал, я бы думала, что ты сам спас этих детей.
— В официальном пресс-релизе были указаны наши имена, но СМИ зацепились за меня. В основном потому, что какой-то мудак из продуктового магазина сделал кучу фотографий со мной и детьми и продал их таблоидам. Маргарет уже погрузили в машину скорой помощи.
— Это несправедливо.
— Я тоже так думал, но на самом деле она была рада этому. Она не хотела никакой огласки. Наш командир спросил, сделаем ли мы заявление, и она сказала ему «нет», так что я промолчал. Ей не очень-то воздается за тот день.
— Похоже, она этого не хотела.
— Верно. Может, я и убил того парня, но героем была она.
— Вы оба.
— Я не герой. Я просто играю одного из них по телевизору. — Я украл слова Пресли, надеясь поднять настроение, но выражение ее лица оставалось серьезным. — Я сделал то, что сделал бы любой другой полицейский на моем месте. То, что большинство делает каждый божий день.
Потом я уволился.
Я не был героем. Я был эгоистичным, жадным трусом.
— Тебе было плохо из-за того, что ты лишил человека жизни? — спросила она.
— Нет, — ответил я не колеблясь. — Никогда.
— Так почему ты уволился?
Почему? Это была совсем другая история, которую я не был готов рассказать. Но расскажу, когда-нибудь.
— После этого я пошел на тренировку спецназа и присоединился к команде, но СМИ все еще следили за мной. Папарацци зарабатывали на моих фотографиях, поэтому они продолжали делать их. Агент разыскал меня и спросил, думал ли я когда-нибудь о съемках в кино. Одно привело к другому, и передо мной лежал контракт на полмиллиона долларов.
— Ты был сенсацией.
— Он хотел воспользоваться ситуацией, и я позволил ему. — Благодаря нескольким удачным моментам и тому факту, что у меня был талант, я поднялся на этой волне на вершину. — Хотел бы я сказать, что у меня была благородная причина для ухода, но это не так.
— Ты сделал это ради денег. — Тон Пресли не был осуждающим, скорее деловитым.
— Я все еще делаю это ради денег. Эти деньги, это… это деньги, меняющие жизнь. Это деньги на будущее. Моим детям не придется питаться лапшой-рамен или сэндвичами с арахисовым маслом, когда бюджеты полицейского управления сократятся. Моим родителям не нужно беспокоиться о выходе на пенсию. Мои сестры и их мужья не влезут в долги, оплачивая учебу моих племянниц в колледже.
— Я думаю, что работать на свою семью — довольно благородное дело, Шоу.
— Я всегда чувствовал себя продажным.
Моя прежняя команда дразнила меня по этому поводу после того первого фильма. Они не знали всей причины моего ухода, как и Пресли, но деньги были главным фактором. Их поддразнивания больше походили на обвинения, чем на шутки.
