проговорил Магнус, — научи, пожалуйста, нашего Никиту равновесию магий.
На это Пьер лягнул пришлого мага и снова разразился непереводимой бранью, льющейся из него буквально рекой.
— Уй-ё, — сказал Магнус и сдавленно продолжил. — Нет, пожалуй, даже не в жабу, я тебя в питона превращу, и жена вообще не захочет ничего в тебе менять… зараза.
А затем он остановил свой взгляд на мне, видимо, присмотрелся и присвистнул.
— Ну ни хрена себе заявочка на властелина вселенной! — он оставил недовольного Пьера озираться по сторонам, а сам подошёл ко мне, вглядываясь, судя по всему, в паутину, что заменила собой и источник, и эфирное сердце, и множество иных костылей, которые используют в разных мирах. — Я тут, значит, по всем известным и неизвестным мирам мотаюсь, ему пособие ищу, Пьера буквально с молодой жены в первую брачную ночь сдёргиваю в самый ответственный момент, чтобы нагляднее было, а он уже всё сам. Ну ты, молоток!
В этот момент Пьер снова выдал длинную и заковыристую тираду на своём родном языке.
— Да верну я тебя, верну! В то же самое время и место! Если она, конечно, перевернуться не успеет! — Пьер снова ругнулся в ответ, и тут Магнус всё-таки рассвирепел. — Да она даже не заметит, что тебя не было! Мистер коротыш! — после чего он открыл портал, взял Пьера за шкирку и закинул внутрь. — Ишь ты, — пробурчал он себе под нос, — какие все ранимые стали!
— И я тебя тоже очень рад видеть, Магнус, — улыбаясь, ответил я, протягивая ему руку. — Просто ваши кони тихо скачут. Я уже и магии примирить успел, и отрастить всякое внутри себя.
— Это я как раз вижу, — ответил тот. — Просто Пьеру понадобилось пятнадцать лет, чтобы жизнь со смертью примирить, поэтому я думал, что у меня ещё есть немного времени.
* * *
Пообщавшись ещё немного на четверых, не считая радостно прыгающего рядом Штопора, мы пришли к выводу, что делать-то больше в храме мне пока нечего. Всё, для чего я сюда прибыл, выполнено.
— Магический скорострел, — хихикнул на мой счёт Магнус, но тут же сделал невинное лицо, мол, он без намёка, а действительно восхищён моими способностями.
И вот таким образом мы начали двигаться в сторону ворот, всё ещё ведя беседу на какие-то отвлечённые темы.
И тут нам навстречу вышел тот самый старичок, который открыл мне ворота в самое моё первое утро тут. Как я понял, это был настоятель храма, хотя Ван Ли не называл его никак иначе, как Учитель. Именно с большой буквы, что слышалась в уважительном обращении.
— Рад, что вы обрели у нас то, что искали, — сказал настоятель после того, как мы поприветствовали друг друга. — Но мы тут все обескуражены, насколько быстро приходится прощаться с новым гостем. Другие послушники рассчитывали пообщаться с вами, перенять опыт. А вы, раз, и отстрелялись.
— Я бы с удовольствием остался на более долгий срок, — ответил я, ничуть не кривя душой, — но у меня слишком много дел, требующих моего немедленного вмешательства.
— Понятное дело, что вы к нам не из-за обыденной праздности заглянули, а исключительно по делу, — сказал на это настоятель. — Но знайте, что вам всегда будут рады в этих стенах. Вы у нас вообще уникальный гость. Пришли в одиночку, уходите толпой. И, главное, никакой магии иллюзий. Эдакий троянский конь, но в современном исполнении.
— Ну знаете ли, — ответил я, решив не оставаться в долгу, и на колкость ответить тем же. — Я же не думал, что тут из меня скрытых личностей повыколачивает. Но должен поинтересоваться в свою очередь, а кто же у вас так паршиво сыграл Варвару Ярославовну? Аж до сих пор неловко.
— Зато остальных сыграл, не придерёшься, — хохотнул на это настоятель. — А близких людей всегда сложно воспроизводить, потому что в памяти человека о них содержится меньше информации, чем на уровне эмпатии. Поэтому и заметили подвох.
— А других тоже вы сыграли? — удивился я, понимая, что недооценил таланты настоятеля. — Тогда признаюсь, остальные удались на славу. Вы были на высоте. Но только зачем это всё?
— Я же должен понимать, кто поднимается в мой дом, не так ли? — настоятель подмигнул мне и развёл руки, словно пытался обнять всё внутреннее пространство храма. — Мы привыкли тут жить спокойно и абы кто нам тут не нужен.
— И многие не доходили? — спросил я, прикидывая, каковы были мои шансы.
— Скажем так, — ответил на это настоятель, мягко улыбаясь, — доходили очень немногие. Те, кому это было действительно нужно. Не для славы, не для гордости, не ради преодоления себя. А ради настоящей цели. Вот как у тебя.
— Спасибо вам огромное, — ответил я и попытался изобразить ритуальный поклон, что у меня, кажется, получилось не особо хорошо. — Вы, в прямом смысле этого слова, изменили мою жизнь.
— Как уже сказал мой ученик, ты сам всё сделал. Мы лишь указали тебе направление, — он ответил мне поклоном. — Но благодарность твоя принимается и останется с нами до скончания веков.
Уже перед самыми воротами, когда из послушников храма с нами оставался лишь Ван Ли, мы снова остановились.
— Мой друг, — сказал Ван Ли, чуть ли не сияя, как начищенный горшок. — После всего, что нас объединило, ты действительно уже не только ученик, но и друг. Так вот, друг мой, как уже сказал наставник, двери нашего храма всегда открыты для тебя. В любое время дня и ночи, когда бы тебе это не понадобилось. Тут ты всегда найдёшь покой, ночлег, тёплую еду или шерстяной плед. Ты из тех, кто пришёл не за властью, могуществом и силой, а за поиском себя и гармонией внутри. Поэтому ты всегда будешь долгожданным гостем в этих стенах.
— Я, правда, очень благодарен за ваше гостеприимство, — ответил я и вспомнил все свои мучения, связанные с подъёмом. — И действительно горжусь, что произвёл на вас всех положительное впечатление, но ещё раз одолевать четыре тысячи четыреста сорок четыре ступени только ради тёплой еды… Уж извините.
Ван Ли с Магнусом переглянулись, после чего в голос расхохотались.
— Что? — я не понимал и поэтому немного злился. — Что я не так сказал?
— Лестница
