кто достаточно болен и/или достаточно храбр, чтобы обратиться к врачу по поводу психических отклонений и получить диагноз «депрессия», тревожность или даже послеродовый психоз, есть – говорю по опыту – еще тысячи, даже миллионы женщин по всему миру, которые борются с тяжелейшими физическими и эмоциональными проблемами беременности и материнства, не рассказывая о них ни одной живой душе. Если в первый месяц после рождения ребенка вы каждый день плачете, думая о том, что сделали со своей жизнью, означает ли это, что у вас «расстройство адаптации»? Если часами листаете ленту в Instagram в поисках хоть одной фотографии беременной, у которой кожа в таких же пятнах, а ноги такие же опухшие, как у вас, означает ли это, что у вас развилась дисморфофобия, или интернет-зависимость, или обе сразу? Ваши проблемы – это норма или патология, а может, комбинация того и другого? И если они так широко распространены, то почему в книгах и на интернет-сайтах только и делают, что описывают, на какой фрукт похож ваш ребенок в определенный момент гестации, а не обсуждают куда более насущные вопросы о том, что происходит с вашим мозгом? Очень здорово знать, что ребенок по размеру сейчас с гранат, но если вы не можете натянуть штаны, не испытав при этом приступа паники, милые картинки с фруктового прилавка вам вряд ли помогут.
Будучи в привилегированном положении, на переднем краю женских надежд и страхов, мы, акушерки, можем справедливо оценить подлинный размах внутренней борьбы у женщин в период беременности и сразу после родов. И я с абсолютной уверенностью могу сказать, что их проблемы выходят далеко за рамки безобидного диагноза «беременный мозг». Та же женщина, которая сидит с вами рядом в офисе в очаровательных одежках для беременных, может в два часа ночи позвонить мне на пост и, глотая слезы, сообщить, что не может остановить паническую атаку – уже третью за неделю. Мрачная беременная девочка-подросток, толкнувшая вас на автобусной остановке, может оказаться той самой, что явилась ранним утром в приемное без предварительного звонка, потому что не могла больше ни минуты оставаться дома. Под длинными рукавами свитера у нее ранения от бритвы – некоторые еще кровоточат, некоторые уже покрылись серебристой рубцовой тканью.
Конечно, не все современные случаи «беременного мозга» очевидны для стороннего наблюдателя. Некоторые женщины прячут свои раны, демонстрируя миру лишь улыбку, но опытная акушерка всегда докопается до того, что скрыто. Она умеет слушать, умеет понимать и – когда настанет время, – сможет помочь.
Ясприт: слишком длинный день
Я ничего не понимала. И уже готова была решить, что Ясприт, как и множество женщин, обращавшихся в приемное – отлично ухоженных, с широкой улыбкой, – на самом деле была очередной «паникершей», из-за которых наше отделение всегда перегружено. Акушеркам частенько приходится наблюдать чудесное исцеление пациенток, вызванное просто посещением больницы. Спазмы в животе, которые до этого не снимало ни одно обезболивающее, внезапно пропадают в тот момент, как пациентка присядет на кушетку; невыносимая головная боль загадочным образом прекращается еще в комнате ожидания. Тем, кому действительно плохо, становится лучше лишь с началом лечения, но для многих других достаточно вдохнуть пропитанный сочувствием и ароматами дезинфекции воздух, чтобы поправиться. Самые циничные из нас могут поглядывать на таких посетительниц с неодобрением, бормоча себе под нос: «Все она выдумывает». Те, кто поснисходительней, понимают, что для некоторых женщин наш госпиталь – единственное место, где их непременно выслушают и подержат в безопасном укромном боксе пару часов, а то и до вечера. Одного этого бывает достаточно, чтобы они успокоились и почувствовали себя лучше еще до начала осмотра.
Ясприт – или «Яс», как представилась она сама, – позвонила в отделение в три часа дня, в разгар работы, когда сонливость после ланча заметно снизила скорость моих передвижений и остроту мысли. Все утро к нам поступали пациентки, у которых ночью, в полнолуние, отошли воды, и к обеду у меня в буквальном смысле болела рука от бесконечных осмотров. Некоторые из них отправились в дородовое отделение, некоторых спешно увезли в родзал, а оставшихся недовольных отослали обратно домой, чтобы «отдохнуть», как мы это называем, – иными словами, промочить несколько упаковок толстых прокладок в ожидании, пока начнется боль. К моменту, когда позвонила Яс, я едва держалась на ногах и присела на стул возле поста в надежде на минутную передышку, но тут же, словно по команде, затрезвонил телефон.
– Приемное, акушерка Хэзард, чем могу помочь? – автоматически пробормотала я.
– Ну, вы понимаете… я родила ребенка восемнадцать дней назад и я все время чувствую ужасную усталость.
Я откинулась на спинку стула и пошарила по столе в поисках ручки. «Ну конечно, черт побери, ты все время чувствуешь усталость, – хотелось мне сказать. – Ты наверняка по пальцам можешь пересчитать, сколько часов спала со дня родов, грудь у тебя словно каменная и вечно подтекает, а всю энергию из тебя выпивает ребенок, которого ты держишь на руках. Твоя промежность больше похожа на дорожную карту, на которой дороги и проселки обозначаются швами, и ты понятия не имеешь, будет твоя жизнь когда-нибудь снова нормальной или нет. Естественно, ты устаешь, дорогуша – а как же иначе?»
– Итак, вы постоянно чувствуете усталость, – с прохладцей переспросила я своим отработанным «телефонным» голосом, придав ему строго отмеренную долю сочувствия. Повторяйте за пациентками, учат нас. Перефразируйте то, что они говорят, чтобы они понимали, что их слушают, даже если какая-то из них вдруг вам сообщает, что ее половые губы похожи на протухшую свинину (подлинная история).
– Я совсем без сил, – продолжал голос на другом конце, – сколько бы ни поспала, и что бы ни ела, и чем бы ни занималась. И шрам от кесарева с каждым днем болит все сильнее.
Вот теперь все мое внимание сосредоточилось только на ней. Усталостью в родильном доме не удивишь ни пациенток, ни персонал, но рана, которая не заживает в условиях правильного ухода и по прошествии достаточного времени, может указывать на инфекцию.
– Кожа вокруг не выглядит воспаленной? – спросила я. – Вы не видите каких-либо вспучиваний по лини шва, не подтекает ли из него кровь или жидкость?
– Я не знаю. Я боюсь смотреть.
Я не устаю поражаться тому, как женщины боятся рассматривать собственные тела, если речь идет о здоровье. Мы готовы часами отыскивать у себя проблемы с жиром на бедрах, кожей на руках, формой бровей или с чем угодно, что не совпадает с современными стандартами красоты, однако когда речь заходит
