Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Сергей лишь молча кивнул.
— Вот и славно. Ну, спасибо вам, ребятки, что выбрали время со стариком посидеть, помогли мне вечерок скоротать… Вам-то до этого еще далеко, до тоскливых вечеров стариковских…
Поняв, что Виктор Палыч объявляет встречу законченной, Челищев и Катерина поднялись.
Антибиотик проводил их до входной двери, помахал вслед рукой, а потом, сняв улыбку с лица, вернулся в кабачок.
— Веди, — коротко сказал Виктор Палыч Степанычу. Степаныч проводил Антибиотика в свой кабинет и усадил за стол, на котором стоял монитор.
— Давай, запускай!
Степаныч включил монитор, и Антибиотик начал просматривать запись их ужина, снятую скрытым телеобъективом. Виктор Палыч вглядывался в лицо Сергея и пытался понять его истинные мысли и чувства.
Катя с Сергеем возвращались с ужина в молчании. Лишь у самого своего дома Катерина как-то робко, с непонятным Сергею волнением спросила:
— Ну как?
Сергей лишь пожал плечами в ответ, мол, рано пока что-то говорить. Катя кивнула, помолчала немного и сказала:
— С бизнесменом, о котором Виктор Палыч говорил, надо встретиться, и как можно скорее. У него, похоже, дела совсем плохи.
— А кто он такой? Катя улыбнулась:
— Михаил Соломонович Либман.
Сергей фыркнул:
— Это, конечно, многое объясняет! Ну да ладно! Где я могу с ним встретиться? Катя задумалась.
— Звонить домой ему не стоит… Давай я выясню этот вопрос, а Толик, — Катерина кивнула на Доктора, невозмутимо сидевшего за рулем, — завтра с утра тебе все передаст. Хорошо?
Сергей молча кивнул и отвернулся с непонятным ему самому раздражением. А Катерина, не обращая внимания на его угрюмость, вдруг прижалась к Челищеву и быстро, но нежно поцеловала его в ухо. Со стороны это выглядело как обычный прощальный дружеский поцелуй. Однако у Сергея сложилось другое впечатление. Он начал было разворачиваться к Кате, но она остановила его неуловимым движением руки.
— Ну вот я и приехала. Счастливо, мальчики, до завтра! Толик, завтра сначала ко мне, а потом — к Сергею. — Доктор молча кивнул и вышел из машины, чтобы проводить Катерину до квартиры.
Утром следующего дня Доктор доставил Челищева в клинику нервных болезней ВМА, где его должен был ждать Либман. Как объяснил Толик, у Либмана в этой клинике лечилась жена.
В вестибюле клиники Сергей сразу заметил невысокого человека, нервно расхаживающего взад-вперед. Человек не очень походил на бизнесмена, костюм его был измят, ботинки — не чищены, рубашка явно не отличалась свежестью, а галстук отсутствовал напрочь.
— Михаил Соломонович?
Либман дернулся, словно от тычка, и, втянув голову в плечи, обернулся к Челищеву.
— Сергей Александрович?
Услышав характерное раскатисто-гортанное «р», Сергей вдруг вспомнил этого человека.
— Мать честная… Эйнштейн? Либман, по-прежнему не узнавая Челищева, с испугом вглядывался в его лицо.
— Восемьдесят третий год, Коми АССР, стройотряд «Вычегда», Корткерос? Либман мелко закивал.
— У нас же стройотряды рядом стояли — помнишь? Наш «фемидой» назывался, юрфак… А ты с экономического факультета, тебя все Эйнштейном звали за умность… Вспомнил?
Видимо, Либман начал что-то вспоминать. Он быстро закивал, и испуг в его глазах сменился навернувшимися слезами.
«Так, похоже, скоро не только его жена, но и сам он станет клиентом этого заведения», — подумал Челищев, отводя Эйнштейна к журнальному столику, на котором веером были разложены популярные медицинские брошюры.
Либман смотрел на Сергея с трагическим выражением на лице и, видимо, изо всех сил пытался сдержать прорывающиеся слезы. Рассказ свой он смог начать лишь после нескольких минут мучительных шмыганий носом. И был этот рассказ совсем не веселым.
…Прозвище «Эйнштейн» Миша Либман получил еще в школе за умение перемножать в уме шестизначные цифры. На экономическом факультете университета он стал звездой с первого же курса, его курсовые работы посылали на международные конкурсы, а к пятому курсу Миша уже стал за деньги консультировать доморощенных бизнесменов, начавших выныривать на поверхность с первых же дней перестройки. Консультации приносили ему совершенно неслыханный для студента доход, приподнимая «Эйнштейна» и в собственных глазах, и в глазах сокурсников, считавших, что если бы не национальность, то «быть Мойше министром». Может быть, из-за этого и выскочила за Мишу первая красавица их курса черноокая Марианна из Львова — выскочила, несмотря на бешеное сопротивление ее родни, оголтелых «западенцев».
У молодых поначалу шло все хорошо. Марианна родила дочь, Миша окончил аспирантуру и легко защитил кандидатскую диссертацию. Однако змей-искуситель сбил его с дороги ученого-теоретика и заставил окунуться в мутные волны отечественного бизнеса.
Кооператив Либмана к 1991 году стоял на ногах уверенно и крепко, Михаил наслаждался жизнью и не верил, что с ним может случиться что-то плохое. Из-за этой своей самоуверенности он легко пошел на совместную операцию с некоей фирмой «Вайнах», которую учредили в Питере чеченцы из Грозного. Одного из них, Руслана, Либман знал достаточно давно, он тоже учился на экономическом, но его выгнали за постоянные прогулы с третьего курса. Руслан предложил Либману просчитать и осуществить крупную операцию — поставку большой партии алюминия в Польшу транзитом через Калининградскую область. Операция сулила фантастические барыши. На ее разработку Миша потратил полгода — находил посредников-приемщиков в Калининграде, польских партнеров, утрясал бюрократические формальности с таможней. Операция была выстроена красиво и почти законно, а по сравнению с потоком цветных металлов, который, вообще никак не будучи оформленным, хлынул в Прибалтику, — расчеты Либмана вообще казались образцом порядочности и радения за достояние страны… Боясь доверить груз алюминия кому-либо, Либман сам решил возглавить «экспедицию» в Польшу.
Все рухнуло в один день. В Варшаве караван грузовиков неожиданно задержала полиция, и Михаилу, несмотря на предъявленные документы, пришлось провести полдня в участке. Выпустили его только под вечер, а задержавший его польский офицер, некий пан Владыевский, настолько осознал свою неправоту, что даже любезно предложил Либману проводить его караван до пункта приема цветного металла той фирмы, с которой Либман оговорил поставку алюминия. Они подъехали к воротам приемного пункта уже в темноте, ворота были закрыты, и на них было приклеено какое-то объявление. Владыевский, мешая русские и польские слова, объяснял Мише, что по техническим причинам приемный пункт переехал в другое место. Одуревший от голода и нервов, Либман был готов ехать уже куда угодно — лишь бы поскорее освободиться от алюминия.
Разгрузку и оформление бумаг закончили поздно ночью, и растроганный Михаил долго благодарил офицера польской полиции, без которого, как он считал, он бы просто пропал в Варшаве. Оставалось только ждать, когда поляки переведут деньги на счет кооператива Либмана. Между тем вышли все сроки, а деньги не поступали. Либман начал бомбардировать факсами и письмами своих польских партнеров и получил от них убийственный ответ — те, мол, никакого алюминия не получали.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
