этим не справился.
Жёсткие, даже жестокие слова. Хорошо, что Аня его не слышала.
— Девчонка малополезна. Она — лишь инструмент к влиянию рода среди смертных и как носительница моей крови, не более. Главная ценность Кальмаровых в твоём теле.
— Она тоже часть рода.
— Пока не войдёт в другой, затем она будет под защитой другого покровителя.
— Ты хочешь, чтобы я защищал род Кальмаровых, но при этом не считаешь ценными ни кого из его выживших членов, кроме меня? — меня начал раздражать этот подход. Слишком прагматичный.
— Ты — корень, от которого пойдут плоды. Теперь войди в воды озера, чтобы пройти инициацию, как это принято в твоём роде.
— Я уже инициирован.
— В тебе действительно есть всё, кроме одной важнейшей вещи, без которой ты никогда не победишь Каина. Ты должен обрести связь с морем.
— Это та самая сила, которая позволяет Кальмаровым быть лучшими навигаторами?
— Верно. Заходи, — я ощутил давление на свои плечи. Но не спешил сразу исполнять волю надменного божества.
— Сначала ты расскажешь мне, что такое это проклятье, которое распространилось по острову.
Молчал.
Неужели и сам не знал?
— Кальмар?
— У меня нет ответа на этот вопрос. Тебе придётся найти его самостоятельно. Я вижу лишь моря и то немногое, до куда распространяется взор моих слуг. Земля и небо, по большей части, от меня сокрыты. Так что не ищи в них моей помощи.
— Ясно, — вздохнул я и принялся раздеваться.
Закончив, я стал потихоньку заходить в удивительно холодную, прямо-таки ледяную воду подземного озера.
В последний раз настолько в настолько холодной воде я оказался, когда в прошлой жизни охотился на подлодки искуственного интеллекта на Северном полюсе.
Несмотря на пробирающую дрожь…
Несмотря на перехваченное дыхание…
Несмотря на боль от ледяной влаги…
Я продолжал идти вперёд, погружаясь в тёмные глубины озера.
И когда зашёл туда с головой, весь холод исчез. Его словно и не бывало.
Была только тьма. Я. И озеро.
Но потом напротив меня, как тогда, на корабле, появился огромный белый Кальмар.
Его голос теперь звучал отовсюду.
— Твоя плоть, кровь и душа отныне едины с глубинами морей, — огромные щупальца окружили моё тело. — Где бы ты не оказался, но воды морские и океанские всегда будут подвластны твоему взору. А в самой чёрной пучине ты всегда найдёшь приют.
Всё померкло.
А потом я открыл глаза, стоя под водами всё того же озера. Самого обычного. И никаких огромных кальмаров там не было. Как не было ни холода, ни боли.
Зато теперь я чувствовал воду, в которую вошёл, как самого себя. Каждый камешек на дне, каждую скалу, которая омывалась волнами, каждую косточку, которые десятками покоились на дне озера.
Это были останки Кальмаровых, которые не справились со своей инициацией.
И не будь я псиоником, эта гамма новых чувств свела бы меня с ума. Просто потому что слишком их было бы много.
Но, как ни странно, дышать под водой я не мог. Так что всё равно пришлось выйти, под внимательным взором ожидавшего меня на берегу Зырика.
— Большое, — прокомментировал он.
— Что?
— То, что было рядом с другом. Большое. Сильное.
Он заметил Кальмара? Впрочем, Зырик энергетическое создание, так что наверняка мог почувствовать прагматично-пафосного моллюска.
Я оделся и вышел.
Печатка моего кольца приобрела кайму из белого металла, с острыми зубцами, напоминающими корону. Кальмар пометил моё кольцо, как кольцо главы рода.
Теперь я мог сам раздавать перстни другим членам клана. По праву, дарованному мне Кальмаром.
После выхода из воды, я всё равно чувствовал волны, которые бьются рядом о скалы. Но стоило мне отойти на несколько метров вглубь острова, как это чувство пропадало.
Ради эксперимента я вышел к воде и погрузил в неё руку, прислушиваясь к ощущениям. И я ПОЗНАЛ море.
На несколько километров от берега, я ощущал практически всё, на что хватало внимания. Косяки рыб, ползающих по дну крабов и даже стаю игривых косаток.
Я не видел. Но воды видели за меня и касались за меня. Море словно стало продолжением моего тела.
Но это выматывало. Слишком много информации за короткий период. Поэтому я не стал увлекаться и вытащил ладонь из воды.
На обратном пути в усадьбу я отследил одного из заражённых, который отбился от остальных. Я подкрался к нему сзади, подрезал ноги и руки, а затем приложил телекинезом о камень.
Не убил, но временно обездвижил, после чего с помощью того же телекинеза потащил в усадьбу. Периодически приходилось останавливаться на передышку и чтобы ещё приложить заражённого о камень, потому что восстанавливался он быстро.
В усадьбе меня встретили с удивлением, но впустили по первому приказу. Заражённого тут же связали, засунули в рот кляп и запрятали в сарае.
И за ним я наблюдал, приходя в течение всего дня, чтобы отследить с помощью Истинного Виденья, как меняется его энергетическая аура.
У меня было предположение, что после уничтожения управляющего макра заражённые начнут меняться. Возможно, будут гибнуть.
Но результат превзошёл все мои ожидания.
К концу дня, тёмно-красная аура заражённого становилась всё более бесцветной. А причиной тому стала тоненькая прореха в ауре, прямо над головой заражённого. Словно оттуда что-то вырвали и теперь её содержимое вытекало оттуда.
Что-то тонкое. Например, нить?
Слуги не понимали моего интереса, но исправно несли бдительную службу рядом с заражённым. Особенно тот паренёк, которого я застал на стене спящим. Его я поставил к заражённому на постоянной основе и он даже не отворачивался от него.
К концу второго дня с заражённым стали происходить ещё более глубокие изменения. Тёмная магия проклятья выходила из его ауры и рассеивалась.
Менялся он и физически. Опухоли стали отваливаться с его тела, а лицо принимало более естественный человеческий вид. Красный огонёк в глазах тускнел. Мне казалось, что временами в нём проскакивает искра разумности.
Но более того — я начал его Чуять.
А потом я вышел за стену и обнаружил, что подобное происходит со всеми заражёнными на острове. Кроме того, они становились медленнее. Иногда ложились на землю, словно для сна.
На четвёртый день я рискнул вытащить изо рта наблюдаемого тряпочный кляп. На тот момент все опухоли с него поотваливались, а глаза практически вернулись к естественному цвету.
Как только его рот освободился, он с трудом прохрипел:
— Пить.
И, стоит сказать, это был шок как для меня, так и для всех в
