тех двенадцати боевиков, которые в состоянии хоть как-то разговаривать, одиннадцать ничего про контейнер не знают. Только один, очень злой, сказал, что там наша смерть прячется. Что конкретно, он не знает, но после короткой вразумительной беседы с твоим командиром второго взвода лейтенантом Пустоваловым подтвердил, что носилки они несут от самой американской лаборатории бактериологического оружия, то есть из Грузии. Предупреждающие знаки стоят и у дороги, на самых подступах к объекту, и на воротах самой базы. Я предложил пленному нарисовать этот знак цветными фломастерами. Он сделал это, как сумел. На желтом фоне один черный замкнутый круг, а вокруг центра три незамкнутых. Все это на неведомого паука похоже. Надпись на английском «BIOHAZARD». То есть бактериологическая угроза. Говорит, что внутри большого контейнера находится малый, на котором такой же знак стоит. Для чего это нужно и как предполагается использовать, бандит не сказал. Я и эти-то сведения из него с трудом вытащил, хотя уверен, что он знает намного больше. Но боевик, скорее всего, выложил это, чтобы нас напугать и к носилкам не подпустить. Пустовалов рвался еще раз с ним побеседовать, но я не разрешил. Бандит пообещал скорее себе язык откусить, нежели расколоться. А психотропных препаратов для повышения разговорчивости у меня с собой нет. Я уже доложил об этом допросе в управление погранвойск в Махачкале, а они в Москву сообщить собирались. Твоего начальника штаба и командира отряда преду– предят.
Как раз во время приема этого сообщения на КРУСе, укрепленном с помощью клипсы на левой стороне груди старшего лейтенанта, замигала лампочка.
– Извините, товарищ майор. Меня вызывает узел связи сводного отряда. Я отвечу. Возможно, это по поводу боевого вертолета. Если будет что-то новое, с вами обязательно свяжусь, сообщу.
– Договорились, – согласился Феофилактов. – Держи меня постоянно в курсе всех новостей.
Виктор Алексеевич произвел простые манипуляции с кнопками КРУСа и ответил на вызов:
– Старший лейтенант Собакин на связи. Слушаю вас предельно внимательно.
В реальности Собакин был неспособен даже на простую внимательность, не говоря уже о предельной. Боль накатила на него девятым валом, оставила в голове только то, что смогло, как показалось самому Виктору Алексеевичу, за что-то зацепиться при падении и застрять. Но опыт подсказывал ему, что такая боль быстро проходит. Девятый вал скатывается с головы так же легко, как вода с корабля в открытом, бушующем океане.
– Дежурный по узлу связи майор Венедиктов. Как у тебя, старлей, обстановка? С начальником штаба поговорить сможешь?
– Обстановка скоро изменится, начнется атака бандитов. А поговорить, это да, обязательно.
– Соединяю.
– Товарищ майор, готов доложить. Первый взвод с третьим соединились. Подступы к перевалу перекрыты. Теперь уже могу с уверенностью сказать, что мы не выпустим отсюда бандитов. Но есть и новости относительно контейнера на носилках.
– Я как раз об этом и хотел сказать тебе, – ответил майор Крашенинников. – Мне позвонили из управления погранвойск. Ты, как я понимаю, в курсе?
– Так точно.
– Короче говоря, носилки никак нельзя пропустить в глубину территории страны. Хоть костьми ложись, но останови боевиков. Я не знаю, что там внутри. Но это опасно для страны. Я думаю, тебе даже объяснять ничего не надо. Сам не маленький. Должен понимать, что такое бактериологическое оружие.
– Понимаю, товарищ майор. Одна вспышка может породить целую эпидемию. Не пропустим. Я сам, лично этим вопросом займусь.
– Ну, тогда, Виктор Алексеевич, я спокоен. Можешь даже ликвидировать контейнер, если сумеешь. Любым способом. Разрешаю. Все. Конец связи. Или у тебя какие-то вопросы есть?
– Есть, товарищ майор. Вы вертолет обещали прислать.
– По моим данным, он уже на подлете. Надо будет только заправиться и пополнить боекомплект. Экипаж сменять нет необходимости. Вертушка сразу к тебе направится. Конец связи?
– Конец связи, товарищ майор, – едва слышно произнес Собакин.
После этого разговора на душе у старшего лейтенанта остался какой-то неприятный осадок. Особенно неприятно прозвучала фраза майора Крашенинникова:
«Можешь даже ликвидировать контейнер, если сумеешь. Любым способом. Разрешаю».
Ликвидация контейнера с бактериологическим оружием неминуемо повлечет за собой заражение хотя бы небольшой части солдат спецназа, может быть, и пограничников. От них эту мерзость подхватят и другие. Майор Крашенинников, как показалось старшему лейтенанту Собакину, готов был пожертвовать всей разведывательной ротой, лишь бы не допустить переноску контейнера в глубину России. При этом он, кажется, был совершенно уверен в том, что Виктор Алексеевич полностью разделяет его взгляды.
Но сам Собакин всегда считал, что видит разницу между индивидуальным самопожертвованием и просто массовой гибелью по приказу свыше. Он не сомневался в том, что начальнику штаба сводного отряда спецназа военной разведки следовало бы сначала спросить бойцов роты, готовы ли они к этому. Ведь у каждого из них, от солдата срочной службы до офицера в любой должности, есть свои собственные планы на будущую жизнь.
Даже командир роты, несмотря на свою болезнь, строил эти планы. Брать на себя ответственность за смерть всех своих подчиненных старший лейтенант Собакин не желал. Это было бы по сути дела актом той же эвтаназии, когда, не спросив человека, его обрекают на гибель. Пусть и не от смертельного укола, а от какой-то заразной болезни.
Ведь это не больные, измученные жизнью люди, а молодые, полные сил парни, находящиеся в расцвете сил, живущие надеждой на победу, к которой их приведет не кто-то посторонний, а их командир, старший лейтенант Виктор Алексеевич Собакин. Он и только он несет ответственность за этих парней, по сути дела, еще мальчишек, которые целиком и полностью доверяют ему. Разве может он ими пожертвовать, неужели имеет на это право?
Да, собой старший лейтенант пожертвовать был готов. Он знал даже, что сделает это ради будущего дочери, возможности получения ею хорошего образования и вообще нормального, не нищенского существования семьи. Сейчас, в такой ситуации, подобный поступок командира роты только лишь он сам может рассматривать как акт эвтаназии. Все посторонние будут видеть в нем только геройство и ничего кроме него. Необходимо только хорошенько обдумать, как это сделать.
Тем более что есть приказ начальника штаба сводного отряда. Старший лейтенант по должности своей хорошо понимал, что приказы следует выполнять, невзирая ни на что, ни на какие собственные мысли и личные соображения.
Старший лейтенант Корытин, не спрашивая разрешения командира, взял у него из рук бинокль, посмотрел в сторону бандитов и сказал:
– Кажется, они готовятся.
– Но очень уж долго это продолжается. Им давно пора было бы пойти в лобовую атаку, – проговорил Собакин. – Похоже, не решаются. Все пытаются определить, сколько здесь нас. Приход твоего взвода они не заметить просто не могли.
