еще не в восторге от того, что выхожу со скамейки запасных, но я получу свое позже.
Обычно я бы усердно и быстро восстанавливался. Но благодаря совету тренера и присутствию Новы, успокаивающему меня, я действовал немного медленнее, чем обычно.
Феникс не может победить нас своим нападением. Наши трехочковые броски стали лучше благодаря Майлзу и Джею. Но Феникс хорошо защищается, ставит экраны, к тому же у них есть пара хороших блокировщиков бросков, чтобы держать Атласа и Кайла на расстоянии.
Когда я вхожу в игру, уже почти конец первой четверти. Через секунду они уже на мне, перекрывают мне дорожки, заставляют пасовать. Но мне все равно удается перехитрить их охранников и забить три мяча за столько же минут.
Толпа взрывается. Я чувствую себя здесь как дома. Адреналин заглушает любые сомнения, любые вопросы.
Ко второй четверти они начинают понимать меня и мои импровизации.
Майлз выходит сухим из воды, а Атлас медлит с шагом.
Когда я возвращаюсь на скамейку, я смотрю на толпу. Там тысячи лиц, но ни одно не похоже на то, которое я ищу.
Новы там нет.
На ней нет моей майки, она не выкрикивает мое имя.
Она в Париже со своей сестрой.
Я сказал ей уехать.
Но я скучаю по ней.
Она позвонила раньше, чтобы пожелать мне удачи, и прислала сообщение прямо перед разминкой.
Сейчас, с восьмичасовой разницей во времени, в Париже раннее утро. Она, наверное, крепко спит.
В то время как мое нутро сжимается, мне хочется, чтобы она была здесь и подарила мне одну из тех улыбок, от которых все становится лучше. Она напоминает мне, как сильно я люблю это делать. Я делаю медленный вдох и представляю, что слышу ее голос. «Тебе стоит попробовать себя в баскетболе. Уверена, у тебя получится».
Я в гребаном плей-офф с группой парней, которые заслуживают быть здесь. Мы не собираемся так падать.
В перерыве мы выигрываем четыре очка.
— Просто будьте на шаг впереди, — говорит Джей ребятам в раздевалке.
Я киваю.
— Они могут ротировать нас сколько угодно, но они устанут от такой жесткой защиты. Наказывайте их, когда они это сделают.
Третий раунд проходит в равной борьбе. Я играю половину, выигрывая свои минуты, хотя к концу у меня подкашивается колено.
В начале четвертого они вырываются вперед на несколько очков. Я не могу дышать, пока мы не вернем преимущество в два очка.
Но это слишком близко. Часы не могут бежать достаточно быстро.
— Заставь их поработать, — бормочу я, наблюдая, как Кайл обводит мяч.
Он расстраивается и решается на непродуманный трехочковый, который отскакивает от обода и попадает им в руки.
Феникс переводит мяч на другой конец и набирает два очка, чтобы сравнять счет.
— Давай, — повторяю я, сжимая кулаки на боках.
Кайл как будто слышит меня. Он получает пас от Джея и бросается к корзине. Защитник поднимается, чтобы блокировать его, и ловит ногу Кайла своей. Все сидящие на скамейке поднимаются в оцепенелом ужасе, видя, как Кайл падает.
Его уносят с площадки, а на табло высвечивается, что до конца игры осталось меньше минуты.
Ничья.
Мы получаем два штрафных броска.
Когда звучит финальный гудок, наши болельщики в экстазе.
Но он непродолжителен.
Мы выиграли, но поражение может оказаться более серьезным.
Мы ходим во сне по СМИ, все думают о Кайле.
Через час мы получаем сообщение. Мы с Джеем все еще сидим в раздевалке и обдумываем случившееся.
— Это растяжение. Лодыжка, — мы поднимаем глаза на голос главного тренера.
Черт.
— Насколько серьезно? — спрашивает Джей.
— Пока рано говорить.
Кайл может вернуться до конца серии или выбыть на год.
Это почти хуже, чем поражение. Отстать — это хреново, но с полным составом здоровых игроков у тебя есть шанс.
Мы только что потеряли одного из наших лучших парней.
Может, он и урод, но он — звезда.
— Мы его вернем, — говорю я с большей уверенностью, чем чувствую. — Продолжайте в том же духе.
Мы с Джеем обмениваемся взглядами.
Мы можем проиграть эту серию.
Впервые мне приходит в голову мысль.
Все это может быть напрасно.
Я — чемпион, который вернулся на круг почета. У меня был шанс жить вечно, а вместо этого я буду забыт.
НОВА
— Тук-тук. Ты еще спишь? — зовет знакомый голос.
— Который час? — я прищуриваю глаз, не поднимая лица от подушки.
— Почти девять, — Мари заходит в мою комнату с подносом и улыбкой.
Я тру глаза от солнца, бьющего в окно.
Маленькая квартирка, которую мы сняли, находится недалеко от Эйфелевой башни. Мы здесь уже три дня, и это было прекрасно. Потрясающие сады, хорошо одетые люди, и да, пирожные, от которых можно умереть.
— Я должна готовить тебе кофе, — говорю я ворчливо, заставляя себя сесть, когда Мари ставит поднос на кровать над моими коленями. — А где Эмили?
— Играет на своем коврике, — она кивает в сторону другой комнаты и садится на край моей кровати. Она уже вписалась в парижский образ в белой футболке и облегающих черных брюках.
Я беру кофе и делаю с благодарностью глоток.
— Как поздно ты легла? — спрашивает она.
— После конца пресс-конференции.
Ее глаза расширяются.
— Игра шла до… двух. Я подумала, что правильно сделала, что не легла так поздно.
— В четыре окончилась пресс-конференция.
Вчера вечером в серии было два очка у Феникса и два у Денвера. Проиграв первую игру, Денвер сумел вырвать две следующие. Но поражение прошлой ночью стало ударом. Я чувствовала разочарование Клэя.
— Во сколько у тебя встречи? — спрашиваю я.
— У меня сегодня ничего нет, — она улыбается, медленно и коварно. — Давай скажем, что заболела.
— Кто ты и что ты сделала с Мари? — требую я, но это приятное развлечение.
Мы втроем идем в галерею, Эмили в коляске.
— Когда мы были детьми, ты бы ни за что не пошла в картинную галерею, — комментирую я.
Она фыркает, пока мы вместе осматриваем галерею.
— Но я хочу, чтобы Эмили ценила искусство.
— Потому что успешные люди всесторонне развиты и говорят обо всем на свете?
— Нет. Потому что ты такая.
Я смотрю на нее, пока мы идем к выходу, где кто-то продает яркие флажки из ткани.
Малышка просыпается и смотрит на них расширенными глазами. Она машет руками, и я покупаю фиолетовый и креплю его на ее коляску.
Мы гуляем вместе, наслаждаясь апрельским днем.
— Почему дома никогда не бывает так спокойно? — вздыхает Мари.
— Ты всегда торопишься куда-то попасть. Легко забыть, что половина
