идти в подземелье и надевать на себя кандалы. Но Теффана смолчала, лишь отодвинула тарелку и отпила вина из золотого кубка.
Ситуацию спас Тайи, хлопнув в ладоши, призывая слуг сменить тарелки и подать второе блюдо обеда. Воздух в комнате стал таким вязким, что кажется ножом можно его резать, но четыре женщины сидели как ни в чем не бывало, поглядывая друг на друга. Мэл молчала, ожидая или указаний со стороны советников или выволочки за наглость.
— Месяца должно хватить чтобы решить нам все вопросы, а тебе — чтобы стать одной из нас, — разглядывая тарелку с паштетом, который перед ней поставили, сказала задумчиво Теффана.
— Я бы хотела вернуться в земли Эделин. Мне кажется, я не гожусь на роль королевы.
— Вот это мы и узнаем через месяц, — продолжила Теффана. — Надеюсь повторять, что если через месяц ты не сможешь нам показать чему ты научилась, ты лишишься всего и действительно отправишься в земли Эделин, так тебе приятные.
— Это приказ?
— Да, — вступила в беседу Накашима, отправляя в рот кусочек мясного паштета. — Здесь хороший повар, паштет изумительный.
Мэл повернула голову к Накао, но матушка молчала, думая о чем-то своем.
— Как мне держать с вами связь? Если вдруг что-то случится…
— Твои фрейлины и советник помогут в этом. Вообще веди свой привычный образ жизни, правда меньше балов, и смертей тоже. Город гудит, столица совсем сейчас не тиха и не спокойна. После отставки Гревин, думаю, многие будут желать уж точно не тебя, — Теффана всмотрелась в сидящую напротив нее девушку. Длинные светлые волосы рассыпались по плечам, что уже нарушало все приличия, платье темно синего цвета, более чем прилично, и никаких украшений. Тонкие запястья, музыкальные пальчики, и лицо на котором можно прочесть все, о чем она думает в этот момент. И глаза, фиалковые, в которых сейчас вся гамма ее чувств к ним. Там и злость и желание ответить так, чтобы искры из глаз. Но сдерживается ради своих мужчин.
«Ничего, месяц будет для тебя наказанием за будущее послушание. Ханан и Таура, я смогу спасти хотя бы вас от мести Гревин. Накашима не будет убивать дочь за своеволие, пара недель в карцере и она ее выпустит, а та уж точно сидеть тихо не будет, особенно когда мать в отъезде и вернется ли еще неизвестно».
ГЛАВА 35 Вечер …
Мэл наблюдала за советниками.
Теффана ей нравилась все больше и больше. Разумна, может магия жизни, так развивала мозг, или она такой стала в процессе своей долгой жизни… Сколько ей лет? Видела ли она первую королеву или лишь слышала отголоски той бойни, про которую ей рассказывал служитель в храме?
Накашима… Создать из дочери исчадие ада и даже отказать сыну в притязаниях на ее жизнь, может не каждая. Но у нее получилось. Жаль ли ей Гревин? Нет. Встретятся ли они вновь? Обязательно.
Накао? Мать, которая бросила вторую дочь ради спасения первой, по идее не заслуживает ее любви. Но ради Кииха, она ее выкажет. Хотя бы обнимет и пожелает скорейшего возвращения.
Когда принесли десерт Теффана встала: — Пора.
«А десерт?» — кричала Мэл, пытаясь определить, что же такого подали советнику, что она отказалась от кремового пироженного.
— Девочка, когда задумаешь меня отравить, придумай что-то оригинальнее, чем пирожное, — советник пророкотала над ее головой, направляясь к выходу, а слуги уже падали на колени, укладываясь лбами в пол. Мэл оглянулась, а у стены стоял Тайи, белый как снег с раскрытыми от ужаса глазами.
— Отравить?
Накао отбросила ложку и встала, громко отодвигая стул: — Как ты посмела? Такая же как и всегда.
Накашима отодвинула тарелочку и усмехнулась: — Яд! Как это неоригинально. Я бы выбрала магию. Так надежнее.
А Мэл замерла, не зная что и сказать. Что можно сделать в ситуации, когда тебя обвиняют в том, что не делала, да что говорить — даже не мыслила. Вот она и замерла, пытаясь осознать, что происходит вокруг нее. А советники уже выходили из столовой. Тайи бросился к сестре: — Я все выясню.
— Не надо. Вот сейчас и проверим, — Мэл воткнула ложечку в пирожное и отправила кусочек розового крема в рот.
— Нет, сестра.
Мэл подняла полные глаза слез на брата и тихо попросила: — Выгони всех отсюда.
Тайи оглянулся и громко объявил: — Повара на плаху, все причастные понесут наказание у палача. Двадцать палок, сейчас же.
А Мэл молча плакала, глотая слезы. Какое чудесное представление разыграли перед ней. И не придерешься, разыграли как по нотам. Вернули королеву: злую мстительную и чудесно пережившую отравление. Все слуги в этой комнате видели, как она съела кусочек пирожного и не упала замертво.
Тайи опустился перед ней на колено, беря ее руки и заглядывая в глаза: — Как ты?
— Все хорошо. Они это сделали специально, чтобы вернуть королеву, ты королеву. Понимаешь, я ведь теперь стала в глазах всех, той Мэлисентой. Коварной, строптивой. Теперь у них есть все права ввести в столицу свои войска и сдерживать меня силой, — Мэл разрыдалась, пряча лицо в ладошках. — Зачем? Почему? Теперь все мои действия будут считаться лишь подделкой, хорошо разыгранным сценарием, инсценировкой. Мне никто не поверит, больше никто.
Тайи обнял ее, прижимая ее к себе: — Я в тебя верю, и верят они. И верят те, кто ждет перемен. А главное, ты верь в себя.
В зал вошел Атис и оценив обстановку, закрыл за собой дверь, отрезая любопытных слуг от Мэл: — Советники отбыли. Ваше величество, они забрали троих. С Дешеротом ушел Лилл и один солдат для сопровождения, с Киихом — Амий, а с Дазаном — Конрад. Мальчишки добровольно согласились, так что моя королева можешь не переживать, — списал генерал слезы Мэл на ее переживания. Но увидев взгляд Тайи, спросил. — А что произошло еще?
— Генерал, нужно будет встретить новых гостей завтра, а сейчас проследи, чтобы все наказанные слуги получили свое наказание, — ответил Тайи.
— Наказание?
— Отравлены пирожные, — отрезал Тайи.
— Королева…
— Все хорошо, лишь расстроилась, — остановил его Тайи, отрицательно качая головой.
— Слушаюсь, — ответил Атис и вышел из столовой, закрывая за собой дверь.
А Тайи встал, отпуская Мэл: — Нельзя показать, что ты расстроилась. Ты должна быть сильной.
Мэл вытерла слезы и выдохнула: — Спасибо, мне так нужно было выплакаться. А сейчас идем, проедем по городу, покажем, что королева вернулась. Вернулась та, что не даст себя победить никому и ничему.
— Нужно показать нашу силу, а значит едем
