вопросы. Больше всего неприятно за Париж, зачем я в него улетела? Ведь Плат говорил открыто и прямо — у меня трудности, останься, со здоровьем, с бизнесом, с настроением, не бросай Риту на прислугу и няню, потому что я с гипсом не присмотрю за ней как следует. Мне жаль, что я, как обычно, не уступила, стала обижаться, нервничать, ведь ничего не стоил этот шоппинг, да и на работе потом возникли проблемы. Очень недовольно было руководство, что только устроившись, улетела на две недели, а потом, дистанционно, выпрашивала еще одну, для «продолжения банкета».
Чувствую невыносимую боль вперемешку с горечью. Я на заслужила измены! Нет! Но и сказать, что я хорошая жена все равно не могу. Знаю, что не вкладывалась в отношения с Платоном, как и то, что не решала никогда проблем, лишь ждала, когда он возьмет меня за руку и сделает это сам. Только в конце, когда Плат прямым текстом заявил, что я как жена скатилась в ноль и он подумывает о разводе, решила хоть как-то себя проявлять — стала изредка готовить и пытаться вникать в его жизнь. Супруг вроде и начал оттаивать, но наверняка тогда уже была Полина и ему стало не до налаживания семейного союза.
А чего я хотела? Чего? Он годами стучал в мою дверь с просьбой уделить время, поговорить, ведь озвучивал — мне мало секса, близости, займись семьей, но я была глуха. Видела только себя. Нашлась та, кто оказалась рядом, и самое обидное, Полина действительно знает о моем муже гораздо больше, чем я сама. Это я приволокла ее в дом, хотя Платон ругался до последнего и не желал видеть няньку. Думаю, что их связь началась гораздо раньше Полиного приема на работу, поэтому так и отнекивался.
Анализируя свои поступки, понимаю, что всегда перечила мужу, настаивала на своем, вела себя как ребенок и не уступала мужчине, которого действительно люблю. Моя игра в одни ворота закончилась проигрышем. Не бывает победы у той, кто кроме себя никого не видит. Как и не бывает тех мужчин, кто терпит равнодушие бесконечно.
Теперь я точно это знаю.
Проще всего свалить все на мужа и сказать, что я идеальна и делала все для семьи, только я не делала ничего. И оправдания мне нет. Вкладывался Платон. Любил, принимал, заботился, платил, терпел отказы, тягал по психологам, врачам. И предал тоже он. Изменил. А значит и чувств у него больше нет.
В отчаянии меня накрывает новой волной истерики, и я начинаю рыдать, как ненормальная. Хочется позвонить маме, но какой смысл? Услышать «я же говорила»?
Она всегда считала, что моя неуступчивость доведет семью до краха. Мама оказалась права. И теперь я не хочу ничего слышать от нее и отца, для которых всегда была эгоисткой, думающей лишь о себе. Выходит, так. Чего уж там, даже лучшая подруга Кира, считавшая, что бросить семью на три недели перебор, и та не встанет на мою сторону.
Теперь я одна…
Принимаю душ и переодеваюсь.
Можно бесконечно линчевать себя и убиваться, но необходимо перешагнуть эмоции и идти дальше. Вместе с Платоном мы не будем, потому что пережить измену не смогу. Слишком я любила его, чтобы просто улыбнуться и сказать, мол, да ладно, нянька ерунда, уволим ее и заживем весело дальше.
Моя любовь к супругу огромна, просто я не умела ее показывать, проявлять. Выросшая в семье, где никогда не выражали чувств, а от родителей ни разу не услышала хоть каких-то теплых слов, я и сама не научилась этого делать. Боялась. Где-то стеснялась, закрываясь эмоционально.
Умом понимаю, что я нашла в Платоне не только мужа, но и защитника, отца, совершенно забыв, что он еще и мужчина, которому нужна ласка, близость и проявление меня как женщины. Решила, что он должен любить безусловно, принимать любой и ничего не требовать взамен, как это делают хорошие папы. Но он ведь не мой отец.
Моему настоящему родителю на меня плевать с высокой колокольни, и в том, что я такая замкнутая, его вина, в том числе.
Телефон начинает вибрировать, а на экране загорается имя «Оксана». Меньше всего испытываю желание сейчас с ней говорить, потому что я собираюсь домой за Ритой и очень хочу побеседовать с Платоном. Пусть в последний раз, но по душам. Честно. Разойтись как люди, высказав откровенно друг другу обиды и претензии. Хотя у меня их и нет. Кроме одной и самой страшной. ИЗМЕНА. Хочу узнать, когда все началось и почему. Решить вопрос с моим проживанием. Мне необходимо подумать над тем, как строить свою жизнь дальше, а не наматывать сопли на кулак. Все это позже. Сейчас — действовать.
Нехотя поднимаю трубку и слышу Окс:
— Привет, Златочка. Я уже осведомлена, Плат тебе изменяет? Какой ужас. Прости, что не сказала раньше, не хотела ранить.
— Что? О чем ты?
Не могу поверить, что она знала. Знала и молчала!
— Как говорится, жена всегда и все вынюхивает последней, он ведь пол офиса перетрахал, и длится все годами: и с бухгалтером тоже спал, и с помощницей, и с бывшей Макса Тонечкой, а нянька ваша? И ее трахал. Ходок твой муж хоть куда, — щебечет Оксана.
— А я вижу ты рада, да? — резко ей отвечаю. Голос Окс выражает настоящее злорадство.
— Ну ты что. Кстати, Платон и ко мне пытался лезть в трусы, но я его отшила. Так что, милая, мы с тобой одной крови, обе с рогами и мужьями козлами. Ничем ты не лучше. Приезжай ко …
Бросаю трубку, не дослушав до конца желчь, льющуюся из ее рта.
Мы не одной крови. И я не Оксана. Пошли они все к черту. Развод и точка. Терпеть вереницу давалок я не стану. А вот совет от Платона по поводу того, чтобы не общаться с Окс — теперь приму к сведению. Не подруга она, а сволочь.
Я просто хочу поговорить с мужем и разойтись. Тихо. Мирно. Без скандалов. Мы никогда не выясняли ничего бурно, не оскорбляли друг друга, и не опускались, как некоторые семейки, я не рвач, не стерва и не та, кто станет поливать супруга
