глаз кончиком арбалета.
– Потому что это часть уже моего нового плана. Ваше присутствие заставило меня отказаться от старого. Мои наблюдения показывают, что Гуари, вопреки своей зверской репутации, приходят людям на помощь, он, видимо, питает слабость к мёрзнущим туристам. Вы – приманка.
***
Время тянулось очень медленно, а Маркус не мог даже следить за его бегом, потому что скрученные верёвкой руки не позволяли видеть часы. Сколько он просидел на морозе? Вряд ли слишком много, но достаточно для того, чтобы начать замерзать. Алмаз стянул с его руки перчатку, и та валялась в нескольких шагах от Маркуса, но даже если бы он сумел до неё добраться, ему бы не удалось надеть её на руку. Три пальца начинали терять чувствительность, шрамы ныли, а ведь он обещал себе никогда впредь не морозить руки! Как и воздерживаться от спонтанных решений. Как и врать!
Его ложь, призванная охранять правду, и дала этому охотнику повод докопаться до истины. Маркус думал, что выстроил вокруг перевала неинтересную ширму трагического происшествия, а сам и не заметил, как впустил внутрь неё непрошенных гостей.
Промокшие штаны причиняли всё больше неудобства, он елозил по снегу, но теплее от этого не становилось. Возле него валялись выпотрошенные из его рюкзака вещи, но в данной ситуации от них не было никакой пользы. Он часто поглядывал в сторону навеса, холстовина, исполняющая роль одновременно и крыши и стены, создавала хоть какую-то видимость тепла и однозначно защищала от ветра. Маркус видел, как Алмаз поглядывает на стены перевала и потягивает горячий какао, молчаливый Аппа, оттянув пальцем шарф, запихивал в рот внушительные куски подогретой пищи. Эта парочка чувствовала себя на удивление спокойно, а вот молодой Тенцинг совершенно не разделял их умиротворённости. Он нервничал сразу за троих, выстукивал ботинками мелкую дрожь и старался занимать как можно меньше пространства. Наверное, ему уже не нравилась экспедиция, в которую он так бездумно ввязался, но отказываться было слишком поздно. Он уже пришёл на этот перевал и не окинет его до тех пор, пока Алмаз не даст соответствующих распоряжений.
Маркус, успевший составить определённое мнение об охотнике, сомневался, что тот даст подобные указания, пока цель их визита не будет достигнута. Ему представлялось, что охотники по природе своей бывают двух типов: отчаянные храбрецы, бросающиеся на зверя чуть ли не врукопашную; и тихие выжидатели, способные днями сидеть в засаде, ожидая прибытия зверя. Алмаз, очевидно, относился ко второй категории. Маркус поражался его выдержке, и только отвращение заставляло его отказываться от восхищения. Во-первых, несмотря на отсутствующую шапку, Алмаз не выказывал ни единого признака холода, что заметно контрастировало с поведением Аппы, который чувствовал себя максимально некомфортно. Во-вторых, охотник практически не двигался, он сидел с арбалетом в руках, иногда прикладываясь к какао, глаза шмыгали по окрестным скалам, а сам он как будто слился с рельефом, вписался в него. Он производил впечатление притаившегося ядовитого змея, и это вполне соответствовало действительности.
«Вы – приманка».
Слова Алмаза ещё в большей степени усугубили в Маркусе чувство вины. Мало того, что его дневник указал точное место, так сейчас его использовали в качестве приманки. Невесёлая перспектива, оставалось надеяться на то, что план охотника не оправдает его ожиданий, и Гуари не попадётся в расставленную ловушку. Но в таком случае следовало подумать о собственной жизни, а что, если Алмаз захочет остаться здесь на несколько дней? Маркусу всё это время предстоит просидеть на улице в снегу? Это пугало и ввергало в панику.
Давешний страх холодной смерти постепенно возвращался в его тело. На этом самом месте он готов был расстаться с жизнью, отказался от борьбы, но лишь отсрочил печальный и медленный конец. Хотя если верить словам Алмаза, от нежелательных свидетелей всё равно предстоит избавляться. Две дороги вели к одному финалу, и пока Маркус затруднялся ответить, какой из них для него предпочтительней.
Он упёрся руками в ближайший камень и немного поднялся. Ноги успели затечь, зад промёрз, хотелось выполнить простые физические упражнения: покрутить руками, поприседать, размять кисти… Но всё его попытки к активности тут же пресеклись густым басом Аппы.
– Сиди на месте. – Шарф более не закрывал лицо, и Маркусу открывался вид на внушительный подбородок, покрытый несколькими шрамами. – Не двигайся.
Он весьма убедительно похлопал по своему широкому поясу. Револьвер с длинным дулом не подходил для горных условий, а вот нож являлся более неприхотливым инструментом. Маркус замер и уложил поднятые руки на бедро. Он находился в очень неудобном положении, но не испытывал желания лишний раз привлекать к себе внимание темнокожего гиганта. Слишком уж тот выглядел неуравновешенным. Что там говорил Джахир, Алмаз достал своего помощника из какой-то тюрьмы? Весьма на то похоже.
Мысли его крутились возле таинственного существа, обитающего в здешних горах. От того, что он однажды с ним повстречался, оно не становилось менее загадочным. Гуари – это имя он слышал он Джахира, правда, сам старик предпочитал другое название. Примечательно, что сам Маркус никогда не старался докопаться до истины, появление существа в своей жизни он воспринял как данность, как свершившийся факт, который не требует огласки или углубленного изучения. Не будь всего этого, не попади он в такую ситуацию, как бы он отреагировал на новость о появлении неопознанного зверя в горах? Скорее всего, не придал бы ей значения.
Время тянулось вокруг него, они сидели в молчании, с седловины порой долетали порывы ветра, в морозном воздухе кружились снежинки, но всё это спокойствие было показным, деланым. Обманчивая бездвижность скрывала ловушку, Маркус косился на приготовленные арбалеты, на выложенные рядком болты, его внутренности стягивались от тяжёлого предчувствия. Охотники наблюдали за своими угодьями.
«Не приходи, не появляйся, не вылезай из своей трещины!» – Выкрикивала внутри головы Маркуса одна из составляющих его личности. Он не хотел, чтобы Алмаз и его команда сгубили настоящее природное чудо, необъяснённый наукой феномен, уникальную составляющую Умптекских гор. Он шёл сюда, чтобы помешать им, он хотел не допустить этого, но одновременно с этим внутри него крепло и другое убеждение.
«Давай, уже появись! Вылези! Покажи свою звериную морду! Дай им шанс пострелять в тебя!» – Чем больше времени проходило, чем сильнее замерзал Маркус, тем сильнее становились последние доводы. Затянувшееся ожидание сводило его с ума, белый снег ассоциировался со стерильными комнатами сумасшедших домов, а верёвка – со смирительной рубашкой. Безмолвие и неподвижность, если они будут продолжаться и дальше, то он не сможет вытерпеть. Ему хотелось действия, хотелось движения и бьющего по нервам адреналина, хотелось, чтобы это ожидание закончилось,
