должен был все бросить и побежать мстить за свою сучку и ее щенка! Ты же совсем еще мальчишка! — задумчиво сказал Никита, вытирая руки о плащ княжича, висевший рядом. — Надо же, удивил! Ты знаешь, стоило гнить в соляной шахте, чтобы увидеть сейчас твою рожу. Я ведь мечтал об этом столько лет. Мне даже снилось, как я пускаю кровь кому-то из твоей проклятой семейки.
Никита с удовлетворением посмотрел на дело рук своих, а потом ногой перевернул тело на спину, по достоинству оценив мертвенно-бледный вид Святослава. Жизнь покидала того вмести с темной, почти черной кровью, которой уже натекло немало. Никита плюнул на тело княжича и буркнул себе под нос:
— Готов! Надо предупредить Амра ибн аль-Аса, что дело сделано. Он же совсем в другом месте его ждет. М-да, а ведь пора уходить! Эта сука вот-вот сюда заявится. Ну, да ладно! Как вышло, так вышло. Армия без князя — это и не армия вовсе, а просто сброд. Получилось всё не очень гладко, но нам и этого пока хватит.
Никита вышел из шатра и неспешным шагом пошел к коновязи. Его никто не посмеет задержать. Все знали, кто он. Никита казался совершенно спокойным.
— Префект велел не беспокоить! — небрежно бросил он страже и взял свежего коня.
В это нелегкое время князь, король или император служили священным знаменем, которое объединяло воинов. Любой новобранец знает, что смерть вождя — это немилость высших сил и верный предвестник поражения. Будет чудом, если разномастное войско просто не разбежится.
Она опоздала на несколько часов…
— Госпожа, вы поедете к мужу на корабле, — твердо сказал Берсень, когда Никита ушел. — Так безопасней.
— Но ты же сказал, что мы поедем с ним! — удивилась она тогда.
— Ну, сказал, — подал плечами Берсень. — Я еще и не то сказать могу. Если кто-то знает, каким путем вы поедете, значит, вас там быть не должно. Это азбука, госпожа. Мы пустим ложный след. Вместо вас поедет мой сын, он еще мал и такого же роста, как вы. Если закутать его поплотнее, никто ничего не поймет. И он не подведет. Он хорошо выучен, госпожа.
— Хорошо, — согласилась она, не видя смысла спорить. — Как скажешь. Когда мы пойдем в порт?
— Сразу же, как только логофет Стефан уведет толпу прочь от дворца. Десятник Шум будет сопровождать вас.
Она опоздала на несколько часов…
— Что теперь делать? — спросила Юлдуз у легионного лекаря, сидевшего у постели ее мужа.
Святослав был бледен, как молоко, а на его животе виднелись две раны, укрытые повязками. Одна, небольшая, в правом боку, а вторая, длинная, — от пупка до грудины. Новомодная марля, смоченная спиртом, закрывала швы из крученой шелковой нити. Княжич едва дышал, напоминая скорее труп, чем пышущего здоровьем парня, каким он был еще вчера.
— Что теперь делать? — повторила она.
— Молиться, госпожа, — хмуро ответил тот. — Может, тогда Бог услышит нас. Мы ведь до этого всего два раза проникающие раны оперировали. Раньше такого и вовсе никто не делал, даже сам Гиппократ. Нам руководитель Лекарского Приказа Илья новую книгу прислал, иглы и кетгут. Вот, пригодилось… Мы и не знали раньше, что это за кетгут такой. Говорят, из высушенных кишок барана его делают. И вроде как рассасывается та нить. Мы кусок брюшного жира в рану печени вложили и края стянули. А потом кипяченой водой кровь из живота вымыли. Молитесь, госпожа! Много крови наш государь потерял, да еще и боль немыслимую претерпел. Мне, кроме молитвы, предложить вам больше нечего.
— Что же, — сказала Юлдуз, бросив взгляд в угол, где без задних ног спал Александр, уставший за несколько дней пути. — Пусть сюда позовут легата, командиров тагм и египетских отрядов.
— Слушаюсь, госпожа, — склонил голову лекарь и вышел из шатра, передав приказ страже.
— Туга! Вуга! Охранять хозяина!
Две суки, названные в честь хорватских княжон, сестер покойного Клука, рубившихся до последнего у тел своих мужей, подбежали и легли у кровати. Юлдуз взяла их с собой, ведь никто во всем дворце не смог бы управиться с этими тварями. За пологом шатра раздался гомон и крепкая брань. Командирам было что обсудить, ведь ситуация в войске ухудшалась с каждой минутой.
Два десятка вояк набились в шатер, глядя на княжну недоверчиво, с немалым опасением. Дела пошли скверно. Еще недавно монолитное войско, бесконечными тренировками превращенное в единый организм, бурлило и бродило, словно бабья квашня. Даже словене ходили потерянные, что уж говорить о сборной солянке из ромеев и египтян, которые встали на грань междоусобицы. Они тут же вспомнили всё, что разделяло их народы целыми столетиями. Ведь даже господу Богу они молились по-разному, считая его то божественной сущностью, то сущностью двойственной, и божественной, и человеческой одновременно. Этой малости было вполне достаточно, чтобы перерезать горло оппоненту в религиозном диспуте, если таковой случался. И только фигура авторитетного вождя держала всех этих людей в кулаке.
— Воины на грани бунта, госпожа, — сказал легат Артемий, бросая хмурые взгляды на тело княжича. — Ромеи на словен волком смотрят. Говорят, из этого племени убийца. Египтяне ненавидят ромеев. Боюсь, уходить надо за Нил. Без князя воины в бой не пойдут. Они считают, что бог подал свой знак. Никто не хочет умирать понапрасну.
— У вас есть князь, — Юлдуз показала на койку, где сопел малыш Александр. — А обязанности префекта приму я.
— Это несколько необычно. Почему мы должны слушаться вас, госпожа? — прищурился Артемий, а словене, командиры тагм, поддержали его согласным гулом. Подчиняться женщине? Да отродясь такого не бывало!
— Такова воля великого князя Самослава! — Юлдуз вытащила из-за пазухи золотую пластину, на которой была отчеканена звезда и выбита надпись: «Владеющего этим слушать так, как если бы я сам отдавал приказ».
— Золотая пайцза! — выдохнули все и ударили кулаком в грудь, склонив головы. — Мы только сказки о ней слышали!
Впрочем, и это успокоило воинов не слишком, и они смотрели на Юлдуз исподлобья, словно ожидая от нее какой-нибудь бабьей глупости. Они ошиблись.
— Его светлость понимал, что нечто подобное может произойти, — голос Юлдуз едва дрогнул. — Война есть война. И на случай смерти мужа я должна взять на себя бремя власти. От имени сына… На время… Пока из Братиславы не пришлют замену.
Она посмотрела на командиров, чувствуя на себе их недоверчивые взгляды. Они словно выворачивали ее изнанку и прорезали насквозь. Княжна пыталась выглядеть спокойной и уверенной, хотя никакой уверенности на самом деле не ощущала. Напротив, ее сердце колотилось, словно попавшая в сеть птица. Тем не менее, Юлдуз уняла дрожь и произнесла:
— Волей
