Отвел Джейми в отдельный дом, и попросил располагаться, если какие травы нужны, все будет, а ты уж не откажи людям в лечении?
Люди себя долго ждать не заставили. Джейми вскрывал старые раны, чистил гнойники и язвы, перевязывал, осматривал, ставил диагнозы и назначал лечение… и осознавал, что каторжникам таки легче живется. И работают они точно меньше.
Не было у вирман своего бога для лекарей, разве что Флейна кроме любви ведала еще и травницами. Друг другу воины могли оказывать помощь, но это ведь не совсем то же самое, что и научный подход, и крепкая теоретическая база.
Вот где Джейми понял ценность знаний, которые вкладывали в его голову хоть Лилиан Иртон, хоть Тахир дин Дашшар. Понятно, все он вылечить не мог, но распознать – многое, очень многое. И если и не избавить от болезни, то хотя бы облегчить страдания, объяснить, лечится оно или нет… но в некоторых случаях юному лекарю хотелось просто рвать и метать.
Ух, вир-рмане.
Что, карма отвалится ножик вином сполоснуть? Или чакра сплющится?
Джейми и не замечал, что ворчал совсем, как его учительница. И выставлял на стол склянки.
Спирт, чистотел, бинты, корпия…
– Давайте сюда руку, господин Эллейга.
Тира послушно протянула ладонь. Джейми поглядело оценивающим взглядом, вытянул руку отважной воительницы над тазиком, а в другую руку сунул ей кожаную скрутку толщиной в палец.
– Это еще зачем?
– Прикусить, – просто объяснил Джейми. – Больно будет.
– Я и так справлюсь, – гордо заявила Тира.
– А я принцессе нажалуюсь, – пригрозил лекарь, берясь за флакон из темного стекла.
Тира вздернула нос, но скрутку в рот сунула. И тут же порадовалась этому, потому что началась пытка. Джейми принялся промывать рану, и было так больно, что взвыть хотелось.
Челюсти невольно сжались, едва не перекусив кожаный сверток.
– Ничего, сейчас все будет в порядке, – приговаривал мужчина, аккуратно вымывая из раны грязь и нитки. – Сейчас промоем, перевяжем заново, и все будет в порядке. Ишь, выдумала – да от твоей перевязки сюда все микробы Вирмы сбегутся…
Тира скрипела зубами, намертво увязнув ими в коже, но терпела. И потом, когда рану прочистили, и когда полили на нее чем-то безумно едким, и когда перевязывали.
И не плакала, кстати, хотя и тянуло. Но вытащить кожаную скрутку из зубов смогла не сразу.
– С-спасибо.
– Не за что. Пусть остальные воины тоже зайдут, что ли? Если увидите их, господин Эллейга.
– З-зачем?
– Потому что грязный нож, Грязная рана, воспаление, гниение… дальше продолжать?
Дальше – было ни к чему, Тира поняла и так.
– Спасибо. Сколько я должна…
– Ни медяка, – просто ответил Джейми. – Мне король платит.
Тира сморщила нос, но спорить не стала, поблагодарила и ушла.
Через три дня состоится пир в честь тех, кто получил мечи. Надо будет поговорить с мамой. Что надеть, как пойти… да, и Ричард…
Тира поняла, что краснеет.
Ричард…
Теперь она может все, в том числе и это. Для нее нет запретов. Правда ведь, может?
Уэльстер, Кардин.
– Ваше величество…
Граф Дишан низко поклонился.
Гардвейг взглянул без особого удовольствия. Да, не по-хорошему мил, а по-милу хорош, как говорят в простонародье. Хоть ты какой бриллиантовый будь, а все не Альтрес Лорт, вот беда-то! Уехал брат, и плохо, плохо без него, тоскливо, тяжко… давит что-то.
Гардвейг бы и зеркалу не признался, на Альтрес всегда был рядом, всегда стоял за его спиной. А нет его – и ждешь удара невесть откуда.
То ли чудится, то ли кажется, а вот… нехорошо на душе. Недобро.
– Слушаю, граф?
– Ваше величество, в трех дневных переходах от столицы объявилась банда Кривого Шатуна.
Гардвейг нахмурился еще сильнее.
Разбойники. Этот вечный бич любого государства. Будь ты хоть какой золотой (а Гардвейг и налоги повышал, и новые вводил, и с храмами конфликтовал), хоть какой весь разлюбезный, а на всех не угодишь. Обязательно найдутся сволочи, которые решат, что вне закона можно и побольше заработать. И пойдут.
На большую дорогу, или в пираты, или… это чего хорошего сделать долго, а вот таких радостей – хоть заешься.
Кривой Шатун трепал Гардвейгу нервы вот уже два года, и по мнению короля, давно напрашивался на колесование.
Бывший солдат, говорили даже, чей-то бастард, собравший шайку малым не в пятьдесят человек, который, согласно народной молве брал у богатых и щедро раздавал бедным… как, щедро? Когда ты загреб с десяток горстей золота, даже десять кошелей медяков тебя не разорят, а крестьянину и то подспорье. Молва не врала,, просто не договаривала некоторых деталей.
Шатун всегда нападал сам, одевался в медвежью шкуру, отчего бесились лошади и пугались люди, и действительно был крив на один глаз.
Гардвейг подозревал, что его покрывает и помогает прятаться кто-то из аристократов, но банально не доходили руки. Когда тебе так плохо, что с постели – и то подняться иногда не можешь, когда плевать тебе на все государственные дела, лишь бы не помереть, а сводный брат, чего греха таить, просто захлебывается под грудой дел, твоих, Альдонай все побери, дел, свалившихся на него в самый неподходящий момент, тут уж не до мелких разбойников. И на границах нелады, и в море, и придворные воруют… эх, жизнь королевская тяжкая. Перевешать бы ворье, да с кем останешься?
– Что эта тварь еще устроила?
– Ограбление кареты. Баронессы Вейрен, ваше величество.
Гардвейг нахмурился. Баронессу он хорошо помнил, когда-то она скрасила Льву Уэльстера несколько весьма запомнившихся месяцев. Да и расстались они по-хорошему, он как раз собрался в пятый раз жениться, и баронесса любезно отошла в сторону, чтобы не мешать королю.
За что, кстати, получила более чем достаточно, но это ведь мелочи? Скупым по отношению к своим женщинам Гардвейг никогда не был.
– Подробности?
– В карете была баронесса, служанка и ее внук. Когда все началось, баронесса приказала служанке, как только отребье отвлечется, хватать ребенка и бежать, что есть мочи. Та так и поступила.
– Баронесса?
– Умерла, ваше величество.
Граф не добавлял подробностей, но Гардвейг и сам отлично знал, что могут сделать ополоумевшшие от жажды крови мужики с хрупкой женщиной. Доводилось видеть.
Лев Уэльстера скрипнул зубами.
– Найти…
– Ваше величество…
– Пошли туда… какие у нас полки рядом со столицей?
