держал глаза закрытыми, хотя и спотыкался на каждом шагу. Он не помнил, как вставал, как брал ее за руку - или она брала его?
И тут она заговорила. - Опасный поступок - упасть без чувств в устье древних врат. Эта воронка правит течением, влекущим смертные души, но не плоть. Твоя душа вылетела и готова была уйти в иное место - не могла погрузиться в дерево, оно уже заселено. Да, если подрыть корни, можно найти залежи каменных наконечников и каменных ножей, и каждый принадлежал гадающему по костям. Таким образом души были связаны поколение за поколением. Здесь древние Имассы сделали капище, отметив границы валунами.
- Кто ты? - сказал Рент. Ее ладонь была такой нежной, такой теплой.
- Не уверена. Наверное, забыла. Так давно.
- Ты душа без тела?
- Точно. Как хорошо.
- Пленена этими... вратами?
- Да, едва ты сказал, я поняла. Да.
- Давно ли?
- Да. Ты напомнил о течении времени за вратами. Но здесь, между миров, времени нет.
Он думал о сказанном. Они шагали и потоки энергии шептали над ним, то теплые, то холодные. Он крепко сжал веки, считая, что открытые глаза каким-то образом рассеют всё это, даже изгонят женщину, что ведет его. - А где же гадающие по костям Имассов?
- Жекки пришли и всё испортили. Гадающие ныне заперты в кривом дереве, дереве, что прекратило расти и никогда не умрет. - Она помолчала. - Думаю, я их знала. Эти души гадающих. Они рады были петь. Самые прекрасные голоса.
- Если Жекки всё ломают, почему уцелели врата?
- Врата существовали задолго до прихода Имассов. Они нашли их и объявили своими. Энергия не возражает. Она течет, равнодушная к любым притязаниям.
- Эти врата - садок?
- Нет, но, думаю, так же устроены и врата садков. Садки, Оплоты, всё зависит от давних, забытых освящений этих вихрей между владениями.
- Тогда почему ты не ушла во врата?
- Говорю тебе, всё здесь и всё сейчас в этом месте. - Она остановила его. - Теперь медленно преклони колени. Да. Я возьму и другую руку, чтобы вести медленно, чтобы ты не навредил себе.
Он ощутил ее руку, пальцы скользнули по ладони и потянули его вперед и вниз.
Через миг он ощутил нечто, она провела его пальцами, чтобы он ощупал предмет. Шок узнавания потряс его. - Это нож, мой малазанский нож.
- Осторожнее с острием, - предупредила она. - Нежно возьми его за рукоять. Чувствуешь, как прочно он засел, похороненный в камне? Это сделал ты и сделаешь ты. Да, если вслушаться в потоки энергии, услышишь вечные отзвуки. - Она вздохнула. - Вообразите, вогнать нож в твердый камень. Сила владельца не уступит силе железа.
- Какое отношение нож име... - Голос Рента затих. - Я пленил тебя здесь? Ножом? Но как...
- Тогда, теперь, однажды. Ты не можешь видеть и чуять, но железо стало сплетенным внутри. Сомневаюсь, что нож когда-либо сломается. Как и дерево, отныне он держит в себе это безвременное место, эти вечные энергии.
- А ты в них? Твоя душа?
- Думаю.
- Рент крепко сжал нож. - Тогда я сломаю его и освобожу тебя.
- Не сможешь. Но если ты вынешь его, я пойду с тобой. Не лучше ли эта участь? Кровожадна ли я, буду ли наслаждаться каждой нанесенной раной? Каждой жизнью, которую ты заберешь своим оружием?
- Не хочу наносить раны или забирать жизни. Ты будешь томиться жаждой.
- Или нет. Моя память почти пропала. Кем я была и на что похожа. Мои надежды, страхи, любовь, все ушло.
- Тогда, - предположил Рент, - осталось место для нового.
- Но нож держит душу. Я вкушу мир с его острия. Познаю холод и жар, и игру света. Буду купаться в крови.
- Может, я сумею найти другого. Заклинателя, который освободит тебя.
- Доверишь меня рукам чужака?
Рент скривился. Он лишь пытался помочь, но каждый ответ вызывал новые мысли. Он не знал, что делать и что говорить. Мог бы бросить вонзенный в камень нож, чтобы его нашел другой. Но нож принадлежал ему. Малазанский солдат отдал его. Он помнил тот день, то мгновение, всё воспоминание сияло, будто пламя солнца.
"- Что ты делаешь?
Он уворачивался от камней. - Играю с друзьями.
- Это зовется игрой, вот как?
Он кивнул. Губа была разбита и трудно говорить. На груди и спине расцвели синяки.
- Видишь? - Тут он вытянул из ножен большой клинок. - Видишь, как водяные знаки ползут по лезвию, будто волны в пруду? Аренская сталь. Это боевой нож, оружие. Понимаешь? Им не вырезают ложки, не крошат овощи и не режут мясо. Не бросают в древесный ствол. - Нож скрылся в ножнах. - Бери, отныне он твой.
Тяжелые в руке деревянные ножны потерты, изношены, лишь мелкие остатки золотой и алой краски таятся в резных узорах - словно змейки расползлись по всей длине. Навершие гладкое, местами в зарубках и потертостях, рукоять короткая, неуклюжая. - Почему?
- На тот день, когда устанешь от таких игр".
Малазанский солдат. Морпех. Обветренное лицо в морщинах и белых шрамах, глаза как миндалины в черном дегте. Уходит, оставляя Рента с ножом.
Один из дружков побежал за морпехом, клянча и себе нож, или даже меч. Оплеуха тылом скрытой перчаткой руки послала его кувыркаться, лицо стало кровавой лепешкой, а морпех обернулся к Ренту и его ошеломленным дружкам. " - Нож останется у него. Если найду нож в ваших руках, когда вернусь - шкуры сдеру со всей кодлы, потом выпотрошу тех, что вас породили. Дыханье Худа, сожгу всю вашу помойную деревню".
Друзья Рента даже не пытались отобрать нож. Но после того дня камни стали больше. И всё же прошли годы, прежде чем Рент решил, что устал от игр. Фактически решил лишь сейчас.
"Я устал от игр".
Слова пылали в голове, когда он выпрямился. И начал дрожать.
- Узнаю, - сказала женщина рядом.
- Что... что я чувствую?
- Гнев.
"Гнев". Он вспомнил о битве с волками. Тогда всё в нем оставалось спокойным, почти безжизненным. Но теперь он ощущал нечто противоположное. Оно пожирало его, просилось, чтобы его излили наружу.
Когда он пал на колени, женская рука
