— Хорошо.
— Ну и прекрасно. Позже поговорим, — Харпер еще раз улыбнулась мне на прощание, встала из-за стола и ушла на кухню.
Чувствуя себя не очень хорошо и не понимая причины этой слабости, я оставила на столе чаевые для официанта, взяла сумочку и вышла из кабинки, не глядя на Калеба. Я должна была пройти мимо него, поэтому решила отложить этот момент, заглянув в дамскую комнату, которая находилась в глубине ресторана в полуосвещенном коридоре с кирпичными стенами.
Я мыла руки и рассматривала свое отражение в зеркале. Немного бледна. Под глазами начинают проявляться темные круги от недосыпа. Но самое грустное, что Харпер была права — в моих глазах была тоска.
Я отвернулась, расстроенная тем, что не могу ее скрыть. Неужели Калеб этого не замечает? Или ему просто все равно? Да и с чего бы ему заботиться о моих чувствах? Об этом речи между нами не было никогда.
С моих губ слетел прерывистый вздох, так как решение было принято. Для этого я и хотела поговорить с Харпер — я знала, что она не будет мне врать. И она посоветовала мне правильные вещи, хотя это шло вразрез с ее характером и личными убеждениями.
Позже я позвоню Калебу и сообщу, что наши отношения (какими бы они ни были) можно считать официально законченными.
Патрис поймет, что я слишком занята, чтобы развлекать их гостя.
Я процокала каблуками по плиткам пустого туалета и с трудом толкнула тяжелую дверь… В коридоре, прислонясь к стене, стоял Калеб.
Я сделала еще шаг, и дверь захлопнулась за моей спиной. Посмотрев по сторонам, я увидела, что мы одни. Я медленно перевела глаза на него, и в моем животе что-то невольно шевельнулось при виде его голодного взгляда.
— Привет.
Он оттолкнулся от стены, сделал шаг и прижал меня к двери туалета, заперев в кольце рук, которыми уперся в дверь.
— Какие-то проблемы, Эва?
Пораженная, я покачала головой:
— Вовсе нет.
— Не ври, — я чувствовала его горячее дыхание на своих губах.
— А тебе какое дело? — спросила я раздраженно.
— Переживаешь из-за вчерашней ночи? Она не укладывается у тебя в голове? — он нежно погладил подушечками больших пальцев мои виски.
Я дернула головой, отбросив его руки:
— Ничего подобного.
Не ври.
Он разочарованно вздохнул и опустил руки, но не двинулся с места. Вместо этого он внимательно, даже с любопытством, изучал мое лицо.
— Харпер не похожа на девушку, которая могла бы быть твоей лучшей подругой.
Я напряглась и немедленно встала на защиту Харпер:
— Что ты имеешь в виду?
Он пожал плечами:
— Она панк с пирсингом. Открытая. А ты… — он смерил меня взглядом с ног до головы, — консервативная, высокомерная и замкнутая.
Я решила, что незачем ждать, чтобы сообщить ему мое решение, но сначала…
— Харпер умная, целеустремленная, верная, заботливая и добрая. Что касается меня, то у меня много недостатков, о которых я прекрасно осведомлена, но надеюсь, что именно наши хорошие качества делают нас подругами. Даже не подругами — родными людьми. Мы семья. И я вовсе не чувствую себя обязанной объяснять тебе что-либо.
Я выпалила эту гневную тираду, открыто признав, наконец, какую боль и обиду вызывают во мне его поверхностные суждения.
— Я вообще тебе ничего не должна. И с меня хватит.
Калеб поднял бровь:
— Это ты о нас?
— Да, о нас.
— Но это просто секс, детка. Я все время это тебе твержу.
— Нет, — я покачала головой. — Это секс с мужчиной, который заставляет меня чувствовать себя ничтожеством каждый раз, когда открывает рот. Не знаю, что уж ты во мне так презираешь, но это убивает во мне всякое желание.
Я попыталась пройти, но он крепко удержал меня за руку выше локтя.
— Пусти.
— А как насчет тебя? — мрачно спросил он. — Сколько раз ты говорила, что я тебе не нравлюсь, что ты меня даже ненавидишь? Что ты вообще знаешь обо мне, чтобы судить и делать выводы о том, стою я твоей симпатии или не стою?
Я напряглась. Потом опустила плечи.
Он был абсолютно прав.
Его хватка на моей руке ослабла.
— Ты прав, — прошептала я, уставясь ему в грудь и не находя смелости взглянуть в глаза.
— Эва!
Тон, которым он это сказал, ободрил меня, и я подняла глаза. Выражение его лица смягчилось, и в глазах светилась теплота:
— Это должно было быть весело.
Я улыбнулась:
— Иногда так и было.
— Тогда, — улыбнулся он в ответ, — почему бы нам не договориться, что мы не знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы судить? Я больше не буду говорить о тебе ничего обидного, а ты перестанешь твердить, что я тебе не нравлюсь.
Я недоверчиво уточнила:
— Ты все равно хочешь, чтобы мы встречались, пока ты в Бостоне? Не проще ли снять женщину в баре?
Он прищурился:
— А ты правда думаешь, что это одно и то же?
Я перестала дышать.
Он почувствовал это и рассмеялся:
— Нам обоим тяжело признать это, но никто в постели не сделает нам того, что мы делаем друг другу, не так ли? Я буду здесь еще несколько дней, потом вернусь в Шотландию. Так почему бы нам не использовать эту возможность и просто быть друг для друга тем, кто мы есть, Эва? Потом, оглядываясь назад, ты вспомнишь грубого шотландца, который заставлял тебя стонать от наслаждения, а я вспомню красавицу-американку, с которой у меня был лучший в жизни секс.
Удивление и радость оттого, что он все-таки признал это, отразились на моем лице, но он понял это по-другому:
— Что, хочешь сказать, что с кем-то в постели тебе было лучше?
Раньше я восприняла бы эти слова как очередное доказательство его немыслимой самоуверенности, но теперь я знала, что он имеет в виду: у нас был невероятно, запредельно потрясающий секс, и мы оба это понимали. И все же я слегка смутилась.
— Ну, мне особо не с чем сравнивать.
Раздражение мелькнуло в его глазах, и он отступил на шаг.
— Нет, правда, я не вру, — поспешила я успокоить его. — Я… До тебя у меня был только один мужчина.
Он открыл рот:
— Не может быть!
Я покраснела и тут же пожалела о своей откровенности:
— Но это так.
— Ты говорила мне, что у тебя был отличный секс.
— Он и был отличным.
— Но у нас лучше.
