ним и Уиллом.
— Я не позволю тебе сделать это. Адреналин пульсирует в моих венах, все мое тело дрожит, пока я жду, когда Альфа вонзит лопату мне в грудь.
— Талия, что ты делаешь? — Говорит Уилл позади меня, но сильный удар локтем в грудь заставляет его замолчать.
Встретившись взглядом с Титусом, я молча бросаю ему вызов ударить меня.
Он не двигается.
— Титус, — говорит Ремус, небрежно подходя сзади, но также сохраняя дистанцию.
— На сегодня упражнений достаточно.
Сжав челюсти, Альфа продолжает смотреть на меня сверху вниз, его золотистые глаза подергиваются, и мои мышцы напрягаются для удара этого металла, врезающегося в них с грубой силой. Он опускает лопату и отбрасывает ее в сторону, успокаивая мой желудок.
Я был неправа. Смертельно неправа.
Если бы ему дали шанс, я уверена, что он убил бы Уилла.
Глава 17
Я протягиваю хлеб, который я припрятала ранее, через окно камеры, и Уилл практически выхватывает его у меня из рук, со стоном откусывая от него.
— Ты дурак, что связался с Альфой. Разве ты не помнишь истории? Быстрый, неудовлетворенный взгляд в сторону другой камеры — это все, что я могу сделать, чтобы удержаться от желания самой пырнуть Альфу ножом.
— Я помню, — говорит Уилл с набитым хлебом ртом.
— У меня не было выбора. Либо это, либо кнут.
— Ты бы пережил кнут, идиот.
Согнувшись, он кашляет, и влажный, лающий звук нехорош. На самом деле, это звучит почти как приступ пневмонии, и бледность его кожи вызывает беспокойство.
— Кто сказал, что я хотел выжить?
— Заткнись. Не говори так. Я наклоняюсь и понижаю голос.
— Я все еще работаю над тем, чтобы вытащить тебя отсюда, хорошо?
— Отсюда не выбраться, Талия. За каждым, кто пытался, охотились.
— Значит, я должна сдаться? Остаться здесь и прожить остаток наших жизней, запертыми в этой адской дыре? Что, черт возьми, с тобой не так, Уилл?
— Мне жаль. Пожалуйста, не злись.
— Я не сержусь. Не на тебя.
Сильный лязг двери напрягает мои мышцы, и я бросаю взгляд на пост охраны Тома.
— Мне нужно идти. Прежде чем я успеваю выйти, в дверь врывается Том с выражением отчаяния на лице, и мое сердце утроенно колотится о ребра.
— Это Агата. Он отпирает дверь в камеру Титуса и распахивает ее.
— Тебе нужно заняться собой, или она оторвет мою задницу. Сильно толкая меня в спину, он заталкивает меня в камеру, и я чуть не падаю на пол.
— Послушай меня, ты не можешь навещать другого заключенного. Они поумнели? Это не будет хорошо.
В тот момент, когда он выходит, голос Агаты взывает к нему, как лезвия, скребущие по моей барабанной перепонке.
Я зачерпываю немного воды из ведра и становлюсь на колени на полу рядом с Титом, предлагая ему. После минутного колебания он принимает предложенный напиток, и дрожащими руками я провожу пальцами по одной из его повязок, ощущая жесткий изгиб его плеча.
Агата проносится мимо открытой двери, проходя мимо, смотрит на меня с ухмылкой.
Направляясь к камере Уилла.
Нахмурившись, я останавливаюсь, чтобы послушать ее мягкое воркование. Щелчок замка. Звуки протеста Уилла.
Она причиняет ему боль?
Стоны и женское хихиканье.
— Нет! Остановись! Пожалуйста! Голос Уилла хриплый и несет в себе тяжесть усталости.
— Не делай этого!
Как она могла в одиночку подчинить его? Он не прикован к стене, как Титус. Я не заметила у нее оружия.
Я направляюсь к двери, но останавливаюсь из-за сильной хватки за мою руку. Паника выворачивает мои внутренности наизнанку, когда я смотрю вниз и обнаруживаю пальцы Титуса, обхватившие мое запястье. Только на этот раз у меня не трепещет живот. Я видела убийство в глазах этого человека и не сомневаюсь, на что он способен сейчас. Поднимая на него взгляд, я открываю рот, чтобы возразить, и он молча качает головой, его глаза темнеют от предупреждения.
Каждая клеточка моего тела дрожит от страха, и я задаюсь вопросом, переломит ли он мои кости пополам. Злится ли он из-за того, что я помешал его убийству.
Уилл снова кричит, перекрывая звуки стонов Агаты, которые, кажется, усиливаются. Выкручивать мое запястье, чтобы вырваться, бесполезно в стальной хватке Титус, и слезы наворачиваются на мои глаза, когда я слушаю, как она насилует моего друга в соседней камере. Стиснув зубы, я устремляю взгляд на Титуса, который все еще не отводит от меня взгляда. Если я не ошибаюсь, в глубине его глаз таится печаль, возможно, родственное понимание. Возможно, она тоже так поступила с ним. Желание причинить ей боль извивается внутри меня, как ядовитая змея, готовая напасть.
Хотя он прав. Если я буду сражаться с ней, я, несомненно, закончу так же, как Линдси.
Ради свободы Уилла и своей собственной я должна держать себя в руках.
— Почему он не сражается с ней? Мои слова, произнесенные чуть громче шепота, не предназначены для того, чтобы их услышал Титус, поэтому я удивлена, когда он отвечает.
— Будет еще хуже.
Я видела свидетельства худшего, так что я не сомневаюсь в нем. Возможно, он тоже кое-что повидал. Ужасные вещи, которые даже Альфа не может вынести, не говоря уже о том, что он вынесет.
Страдания, похоже, являются валютой этого мира. Несбалансированное разделение на тех, кто причиняет, и тех, кто терпит. Удивительно, что кто-то находится в здравом уме.
Через несколько минут все заканчивается, и рыдания Уилла доносятся сквозь стены. Больше всего на свете я хочу подойти к нему и утешить его.
Титус отпускает меня, и со щелчком двери следующей камеры я возвращаюсь к притворству, что хлопочу над его ранами.
Застегивая пуговицы своего топа, Агата останавливается в дверях, тяжело дыша.
— Клянусь, я никогда не видела, чтобы кто-то так заботился о чужих ранах. Возможно, тебе следует погладить его член и заставить его снова почувствовать себя мужчиной, Талия. Это будет хорошей практикой для Ремуса.
Острая боль пронзает мой череп, когда я так сильно стискиваю зубы, что перед глазами плывут пятна. Я отворачиваю голову, чтобы она не видела слез, бегущих по моим щекам, и только когда она уходит, я понимаю, что все это время впивалась ногтями в руку Титуса.
Быстро отпуская его, я отступаю и тяжело сглатываю, замечая бороздки в виде полумесяца, которые я оставила на его плоти.
Казалось бы, его это не беспокоит, он отводит взгляд и поднимает колено.
Я хочу извиниться перед ним, но не могу произнести ни слова и, шаркая ногами, выхожу из его камеры. Бросив быстрый взгляд на вход, убедившись, что Агаты нет из виду, я бросаюсь к двери Уилла и, заглядывая внутрь, нахожу его лежащим, свернувшись калачиком, на бетоне спиной ко мне, со спущенными до бедер штанами.
Это напоминает мне о том, как я впервые встретила его в начальной школе в
