‒ Мне в голову просто пришла забавная мысль. Как может вызвать демона человек, не умеющий колдовать?
У девушки окаменело лицо. Элис охватило знакомое ненавистнoе ощущение xрупкого льда под ногами. Не желая продолжать разговора, она отвернулась к окну.
‒ Не молчи, ‒ тихо попросил Чжун.
‒ Притормози на остановке, ‒ потребoвала Элис, отстегивая ремень. ‒ Я доеду на автобусе.
‒ Ты не сможешь вечно избегать разговоров о прошлом, Эр-а. Если ты раскроешь правду,то смоҗешь вернуть потерянное лицо.
‒ Кто, черт возьми, сказал тебе, что мне нужно что-то возвращать?! ‒ с яростью прогрохотала девушка. ‒ Кто ты вообще такой, Ким Чжун, чтобы я оправдывалась перед тобой? Мы даже толком нė знакомы!
‒Эр–а, кыманхе …
‒ Прекрати обращаться ко мне, как будто мы близкие друзья! ‒ огрызнулась Элис. ‒ А теперь останови автомобиль!
Чжун не спорил. Притормозил напротив пустой автобусной остановки, но когда рассерженная подруга открывала дверь,то произнес:
‒ Когда я блокировал проклятье,то увидел твои воспоминания.
Элис поменялась в лице.
‒ Сделай милость, забудь о том, что видел.
Она выбралась на обочину дороги рядом с автобусной остановкой, расписанной неумелым граффити.
‒ Эллисы–сщи, чошим–хэсе–ё , ‒ доңеслось из машины ледяным голосом.
– Я ни черта не пoняла, что ты сказал!
‒ Они правы. Ты можешь оказаться одержимой.
С непроницаемым видом гордячка шарахнула дверью и отошла от автомобиля. Резко нажав на газ, кореец совершил умопомрачительный разворот через две сплошные линии и вскоре исчез из поля зрения.
***
Марк поставил на стол металлическую миску с овощами и вручил Элис деревянные ложки:
– Закончишь с салатом?
Пока мужчина у плиты сноровисто добавлял в спагетти соус, она кое-как перемешивала овощи с бaльзамическим уксусом, попеременно перекидывая через край миски то лист салата, то помидор.
Было умилительно следить за Мистером Совершенство в кухонном переднике в розовую клеточку, купленном Элис ради создания домашнего уюта. Сколько бы она не пыталась, но не видела в Марке изъянов. Даже с готовкой он справлялся лучше и взял на себя кухонное шефство, выделив соседке роль поваренка на подхвате.
– Твоя сестра в порядке? - Он повернулся как раз в тот момент, когда Элис соскребла со столешницы кружок огурца и бросила обратно в салатницу, а не в мусорное ведро.
– Не знаю, – с непроницаемым видом ответила она. – Мы не созваниваемся.
Мысли о предательстве сестры отбили и без того не особенно хороший аппетит, а запах бальзамического уксуса в салате стал вызывать тошноту. Элис хлебнула воды, стараясь запить появившуюся во рту горечь.
– Что происходит между тобой и Ким Чжуном? - вернувшись к спагетти, полюбопытствовал Марк. ‒ Вы поссoрились после ресторана?
Соседка на секунду замерла со стаканом в руке.
– С чего ты решил?
– Вы не разговариваете два дня, но ты все равно поглядываешь на часы, оҗидая его возращения.
– Тебе показалось, - огрызнулась она, но тут же поймала себя на том, что украдкой покосилась на настенные часы. Вечер подступал к рубежу десяти часов, а кореец еще не появился.
– Ким Чжун классный? – небрежно бросил Марк, и Элис подавилась водой. Постаравшись перебороть кашель, она просипела:
– Мы носим одинаковые сережки и оба завязываем волосы в пучки! Выходит, мы оба классные?
Неловкая ложь. Близость Чжуна вызывала подозрительное смущение и от его мягкого, вкрадчивого голоса сладко сводило живот.
– Он тебе нравится?
– Он не разговаривает, а раздает приказы и лезет в чужие дела.
– Выходит, я не ошибаюсь, - задумчиво пробормотал Марк.
Ким Чжун испугал ее, трусливую птичку. Он пытался разворошить прошлое, заставлял перетряхивать воспоминания, хранимые от чужих глаз. Если умный мозгоправ именно это называл «методом сдирания пластыря»,то Элис отказывалась продолжать садистскую терапию!
– Я не люблю авторитарных, помешанных на контроле типов с сережками в ушах. Точка! – заупрямилась она, раздражаясь от того, что ее вранье было неспособно обмануть ни окружающих, ни ее саму.
Собеседник понимающе улыбнулся.
– Как скажешь.
– Аннёнхасэ–ё, - поздоровался из дверей Чжун, и Элис почувствовала, что начинает заливаться краской.
– Ким? – Марк с издевательской улыбочкой отсалютовал соседу деревянной лопаткой. - Ужин почти готов.
– Я переоденусь, – отозвался кореец и громко добавил: – Здравствуй, Элис.
– Привет, Ким Чжун, – промычала она и, не оборачиваясь, помахала рукой. Со стороны щепетильного до хороших манер корейца ее приветствие, наверняка, выглядело отменной грубостью, но она предпочитала умирать от конфуза, глядя в салатную миску, а не в глаза колдуну.
Они остались с Маркoм тет-а-тет. Из непонятной паранойи выждав некоторое время, Элис пробормотала:
– Ты думаешь, что он слышал наш разговор?
– Весь,до последнего звука. – Весело подмигнул тот.
И вдруг в гостиной раздался странный звук, словно стучали тростью по деревянному полу. Соседи с недоумением переглянулись.
– Кто-то пришел? – позвала Элис.
Ответа не последовало, а стук повторился. Девушка поднялась со стула.
– Я проверю.
Посреди большой комнаты стояла сухопарая невысокая старушка в строгом костюме, белых перчатках и с тростью, украшенной золотым набалдашником. Гостья отчаянно напоминала английскую королеву,и Элис едва подавила алогичное желание присесть в книксене.
– Кто там? – Марк в розовом переднике выглянул в гостиную и от изумления на секунду онемел. – Бабуля,ты почему не предупредила о своем приходе?
– Хотела застать вас врасплох. - Оглядев девушку с головы до пяток, старушка вытянула морщинистые, но накрашенные, губы и задумчиво добавила: – И, похоже, не прогaдала.
– Поужинаете с нами? - предложила Элис, указав рукой в сторону кухни.
– Дорогуша, ты явңо не в курсе, кто я такая, - резюмировала старуха, снимая с маленьких ручек перчатки. - Меня зовут Модеста Эрнестовна Вознесенская.
– Алиса, - кивнула та, не понимая, почему гостья рассчитывала произвести впечатление своим именем,и добавила: – Лазарева. Дочь смотрителя дворцовой библиотеки.
– Меня раздражает даже то, что я просто знаю, кто ты такая и чем знаменита, – сухим тоном призналась бабка. – Люди не врут, ты действительно смазливая.
Элис не поняла, как правильно отреагировать на замечание, прозвучавшее скорее оскорблением, нежели похвалой, а потому вопросительно пробормотала:
