Только вы! Что ты на меня смотришь, Вика?! Это неправда? Не из-за вас остальные девочки скованны?! Не из-за вас Саша теперь бегает с оружием?!
– Ваня! Тише, тише… – насторожилась Инесса Михайловна. Она даже как-то выставила ладонь вперед, как бы прося успокоиться. Картина идеального класса в ее голове стала Титаником, врезавшимся в айсберг. Реальность замахивалась кулаком.
– Остальные девочки скованны? Что за чушь, это вы у нас странные мальчики, закомплексованные. Недаром говорят, что парни взрослеют позже. – по Вике было видно, что она не готова терпеть обвинения, что она собирается обернуть конфликт в свою пользу. Она улыбалась, но при этом вечно перебирала пальцы рук, очевидно нервничала. Она даже не смотрела на своего оппонента в споре, словно тот сделался призраком для нее.
– То есть не вы устг’аиваете сплетни и натг’авливаете нас дг’уг на дг’уга?
– Что-о? Ты «р» выговаривать сначала научись, потом обвиняй! Ничего не понятно из твоей болтовни.
– Теб-б-бе даже нечего сказать! – с новой волной злости закричал Савва, – Это ты, ты во в-в-в-всем виновата! Ты – иголка в стоге сена, ты обнагл-л-левшая, бездарная глупая, ничтож-ж-жная!.. Ты все самое плохое! И если нас прид-дут убивать, то первым делом я б-б-б-бы отдал тебя! Че ты губой дрыгаешь?! А что ещ-щ-ще делать? Почему мы из-за теб-б-бя, из-за твоего характера должны умирать? Ответь мне! Почему?! Если ком-му и умирать здесь, то только теб-б-бе!.. Тебе! Тебе! Тебе! Глупой дуре! – лицо Саввы все сморщилось из-за обиды и злости. Глаза залились розовой краской. Казалось, он вот-вот заплачет.
– Ва-а-аня! – Инесса Михайловна тоже встала со своего места, – Что ты такое говоришь? Это грех, Ваня! Ну как ты можешь такое говорить?
– Она заслуживает! – проскрипел сквозь зубы Савва. – Я не против б-больше ее никогда не видеть.
Вид Вики переменился. Лицо ее перестало выражать уверенность, надменность. Девочка словно потерялась в себе, утратила всякое самомнение. Она лихорадочно стала бегать глазами, взирать на одноклассниц, стараясь зацепиться хоть за кого-нибудь, найти хоть кого-то такого, кто ее поддержал бы всем видом; но одноклассницы делали то же самое, что на их месте делала бы и Вика – тупо смотрели куда-то в противоположную сторону. Даже Даша отвернулась от нее. И вот, казалось бы, наконец Вика нашла ту, кто смотрит ей прямо в глаза. Она обрадовалась, но рано: эта одноклассница демонстративно отвернулась, подняла руку и сказала:
– Я согласна! Пусть она отвечает за все!
– Господи… Вика, все эти слова про тебя – это правда? – спросила Инесса Михайловна.
Но та только открыла рот, как рыба, не выбросив и слова.
– Да что тут скрывать. – начала было Алина, – Последние мгновения, возможно, живем, можно быть честными. Да? Вика держала в страхе всех одноклассниц. Даже Дашу. Это шло не напрямую. Просто девочки знали, что если перейдут Вике хоть как-то дорогу, просто ей не понравятся, то желчь Вики не заставит себя долго ждать. Унизит, наврет, распространит клевету с помощью Даши…
– Заткнись! – перебила только что упомянутая девочка.
– …Она все сделает, чтобы поднасрать человеку, извиняюсь за бедность речи. И она получала от этого удовольствие, ей нравилось глумиться, точно нравилось. О чем тут говорить… У нас всегда в социальных сетях существовала общая беседа, но нет, определенному кругу девочек надо было создать свою, где они токсичили над одноклассниками. За поведение, за высказывания, за одежду, за некрасивость, за все подряд. – Алина размешивала сахар в чае и все время внимательно, как бы, наблюдала за образовавшимся маленьким темным водоворотом в кружке.
Вика только отвернулась. Непонятно, плакала ли она, но вряд ли стыдилась.
– Ну хватит, хватит, дети! Не надо искать сейчас виноватых… – Инесса Михайловна поспешила к Вике с намерениями успокоить.
– Эти слезы не спасут нас от возможной смерти! – тыкал пальцем Савва.
– Нельзя все грехи взваливать на Вику. Если так посмотреть, то мы все тогда виноваты. – вдруг тихонько проговорила Маша Савичева; ее спокойненький голос прорезался сквозь ругань так же, как лучи солнца пробиваются через тучи. – Мы допустили эту атмосферу в классе, допустили такое отношение к себе… Еще мы не обращали внимание на проблемы Саши, на его тоскливый вид, мы не спрашивали, как у него дела; мы просто оставляли его гнить на задних партах. Мы как послушные обыватели соглашались со всем происходящим в классе: с диктатурой Вики и Даши, с грустью Саши, мы на все смотрели, словно безмолвные куклы и принимали как должное. Мы зацикливались на себе. У Саши были личные проблемы дома, а потом он еще приходил в школу и видел обстановку в нашем классе. Вокруг него сложились воедино множество обстоятельств, которые и побудили его к такому шагу… Он просто не выдержал сложившихся правил жизни, его действия – это революция против этих же самых правил. Но даже так… Мы теперь должны из-за этого умирать? У каждого из нас есть свои проблемы, но это же не повод убивать других людей… Многие из нас хорошо относились к Саше, никакого зла ему не делали, просто не трогали. Неужели он убьет и нас? У каждого же есть свои, цели, стремления, у каждого есть мечты… И он от своего несчастья хочет это погубить? Что я сделала Саше, чтобы он желал меня убить? Разве я заслуживаю смерти?!
Все внимательно слушали Машу, которая в коем-то веке заговорила со всем классом.
– Может Саша не будет нас убивать? – спросил кто-то, – Может он убьет только тех, кто ему насолил?
– Он же убил ребят в актовом. Хотя они ему ничего не сделали, даже не знали его. Он – псих. Просто человек с особой психикой, попавший в определенные условия. Мы не заметили их, не помогли девианту – теперь страдаем. – наконец попробовала свой чай Алина.
Выстрел. В уши ударил громкий звук, после которого изменилось мировосприятие. Крики раздавались эхом, их заглушал неприятный писк. Было видно, как от входной двери отлетают щепки, как на местах, откуда они летят появляются многочисленные дыры.
– Паг’ты! Надо сг’очно ставить паг’ты!!! – завопил Родион. Он кинулся к первому попавшемуся столу и со всем напором начал его отодвигать к двери.
Кто-то из учеников тут же убежал в лаборантскую, но основная масса стояла ступором. Родион увидел это, развернулся и прокричал:
– Что стоите, кг’етины! Помогайте! Быстг’ее!
У многих еще стоял звон в ушах, ребята толком не слышали рева Родиона, но зато испугались его выражения лица. Вдруг Вадик кинулся помогать, а за ним и еще один парнишка.
Алина тем временем стиснула зубы, поглядела по сторонам, особенно она заострила внимание на окно, потом повернула голову
