вернуться в свою квартиру и держать ее там в моей постели, пока мы оба не насытимся.
Может пройти целая вечность, прежде чем это случится.
Каждая мысль в моей голове — это безумие. Ее рука вокруг моего члена ощущается как теплый шелк. И впервые в жизни я оказался в полном женском плену.
— Скажи, что ты не хочешь меня сейчас, Лоренцо, — шепчет Мила, и даже если бы я мог заставить себя произнести это вслух, смысла в этом не было бы.
Мой член напрягается, пульсирует, и оргазм обрушивается на меня, как гребаный поезд.
Стон, вырвавшийся из моих губ, — грубый, первобытный, он разрывает воздух между нами, когда мои бедра вздымаются вверх, и моя сперма выплескивается на кожу Милы, покрывая ее живот и груди, бледными полосами проходя по ее бледной плоти. Вид этого усиливает мой оргазм, посылает еще больше спермы из моего пульсирующего члена, и я чувствую, как ногти впиваются в ладони, когда я рычу от удовольствия, видя, как моя сперма окрашивает ее кожу. Еще один рывок, и еще, и еще, больше спермы, чем я когда-либо видел, пока она продолжает гладить меня.
Последняя капля спермы вытекает из головки моего члена, проливаясь на пространство между ее большим и указательным пальцами. Медленно и целенаправленно Мила подносит руку к губам и слизывает ее.
Мой член, который уже начал размягчаться, снова напрягается.
На короткую секунду мой контроль почти ослабевает. Вид моей спермы на ее языке, слизанной с ее пальцев, почти лишает меня сил. Только комната возвращается в фокус, напоминание о том, где мы находимся, удерживает меня от того, чтобы повалить ее на диван и трахнуть до потери сознания.
Музыка затихла. За пределами комнаты слышны звуки клуба. У меня такое чувство, что мы, возможно, уже просрочили время, когда Мила должна была выпроводить меня отсюда.
— Мила. — Мой голос звучит хрипло и грубо.
Она моргает, глядя на меня. Кажется, она осознает, что перестала танцевать. Что она сидит у меня на коленях, прижав руку к губам, а мой член наконец-то, благословенно размякнув, упирается в брюки.
— Я… — Она облизывает губы, и я резко вдыхаю, гадая, ощущает ли она все еще вкус моей спермы на своем языке.
— Это была ошибка, Мила, — говорю я ей так мягко, как только могу. — Это не должно повториться.
Ее лицо мгновенно застывает. Она отстраняется от меня и встает, ее поза жесткая, как у фарфоровой куклы.
— Ты мог бы сказать это до того, как я тебе подрочила. — Она отворачивается, обхватывая руками талию, и мое сердце замирает.
Это невозможная ситуация. Так было с того момента, как она вошла в мой кабинет. И с каждой минутой она становится все сложнее.
Я быстро отстраняюсь и застегиваю брюки, вставая. Приятное послевкусие моего оргазма исчезает, когда я вижу выражение ее лица.
— Ты работаешь на меня, Мила. — Я подхожу к ней ближе, нарушая правило запрета на прикосновения, и кладу руку ей на талию. Сейчас, когда между нами больше нет времени, нет никаких шансов, что я нарушу контроль и трахну ее сейчас, но теплая мягкость ее обнаженной кожи на моей ладони все еще заставляет меня испытывать боль.
Я хочу от нее гораздо большего, чем это. И это невозможно.
Я могу уберечь ее. Я мог бы уберечь все, что для нее важно.
Но захочет ли она этого?
— Я не должен был позволять этому зайти так далеко. — Слова звучат заученно, как банальность, которую я должен произнести. Они звучат пусто и пусто даже для моих собственных ушей.
— Тогда тебе следует уйти. — Она отстраняется от моего прикосновения, и отсутствие ее тепла на моей руке ощущается как потеря.
— Я говорил серьезно, когда сказал, что делаю тебе предложение, Мила. Никакого секса. Только мое покровительство. Тебе вообще ничего не нужно делать. Ты можешь жить своей обычной жизнью, а о том, что тебе нужно, мы позаботимся.
Наконец она поворачивается ко мне лицом. Но на ее лице отражается чистое неверие.
— Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты позаботишься обо мне просто так. — Она качает головой, медленно и уверенно. — Я знаю, Лоренцо, что ты пытаешься быть во всем этом достойным человеком, и это впечатляет. Это действительно так. Но я не верю в это. Не могу. Потому что что будет, если я поверю? Я буду брать то, что ты предлагаешь, и брать, и брать, и брать, и стану довольной. Я действительно начну верить, что что-то может достаться мне бесплатно, что ты дашь мне все это просто потому, что можешь. А потом, в один прекрасный день, ты передумаешь и потребуешь свое. И это сокрушит меня, потому что я буду верить, что этого никогда не случится.
Слова вылетают в спешке, и когда последнее срывается с ее губ, Мила стоит передо мной, дрожа. Ее руки все еще крепко обхватывают себя, и я жалею, что у меня нет халата, чтобы накинуть на нее, или пальто, чтобы предложить ей. Сегодня я его не надел.
Когда она отступает к столу с салфетками, мне приходит в голову, что моя сперма все еще на ее коже. Мгновение назад это было отчаянно эротично, но теперь я чувствую себя виноватым. Если бы мы были где-нибудь еще: в моей квартире, в ее, в отеле, я бы вымыл ее. Залез бы с ней в душ. Убогость комнаты, дешевизна всего этого вдруг резко бросаются в глаза, и чувство вины жжет мне живот.
Я зашел слишком далеко. Слишком далеко.
— Какие бы деньги я от тебя ни получила, я хочу их заработать, — жестко говорит она. — Я буду продолжать продавать наркотики, пока ты мне это позволяешь, или мы можем заключить другое соглашение. Но что бы ты мне ни дал, я настаиваю на том, чтобы сделать что-то взамен. Мне ничего не нужно бесплатно.
Я думаю, что последняя часть — ложь. Или, по крайней мере, что Мила готова на все, лишь бы не чувствовать, что она может принять что-то бесплатно. Но я вижу по ее лицу, что она не собирается отступать.
Это не та битва, которую я выиграю сегодня.
Я киваю, делая шаг назад. Из этой комнаты есть запасной выход, и я намерен воспользоваться им, когда буду уходить, но мне кажется, что я пока не хочу покидать ее. Тем не менее, я должен это сделать.
Больше ничего нельзя сказать, и дальнейшие действия только усугубят ситуацию.
— Тогда позвони мне, когда будешь готова. — Я поворачиваюсь, чтобы уйти, и почти
