сегодня до полудня я тут держу оборону в одиночестве.
– Так что произошло? И какой ветер тебя сюда занёс? Ей-богу, Латур, если мне придётся задать этот вопрос в третий раз, я тебя стукну!
Молодой человек помрачнел, и как-то сразу стало ясно, что он много старше, чем можно было бы подумать с первого взгляда, и что приключений в его жизни было куда больше, чем обычно выпадает на долю среднестатистического выпускника Коллежа Сорбонны.
– Отец умер, – сказал он с явной неохотой. – А должность наместника наследственная, пока его величество не отрешит преемника от кресла.
– Отец? Погоди, так ты – старший сын Ронселина? Матерь Великая, как же я об этом забыла?
– Ничего удивительного. За пятнадцать лет, что прошли после моего выпуска, у вас было ещё немало студентов, я думаю.
– Ну да, пара сотен точно наберётся… Прости, Жиль, и прими мои соболезнования. Хотя, какой же ты теперь Жиль? Как тебя титуловать-то?
– Издеваетесь? Моё полное имя – Жильбер Себастьян Антуан дю Мениль де Латур, граф Ронселин, и, честное слово, я бы дорого заплатил, чтобы отец был жив. Несмотря на всё…
– Вы так и не помирились?
Он только молча помотал головой.
Вот теперь Лавиния всё вспомнила про этого студента. Ну да, он защитил диплом пятнадцать лет назад. Она не смогла присутствовать на защите, так уж вышло, что некому было заняться одним скверным делом с магией крови и многочисленными жертвами. А когда коммандер, она же профессор кафедры боевой магии Коллежа Сорбонны, вернулась в Лютецию, узнала с некоторым изумлением, что Жиль Латур, один из самых способных и парадоксально мыслящих студентов, отказался от аспирантуры и поступил в Легион. Больше они не встречались… до сего момента.
– Завтра похороны, – мрачно проговорил наследник графа Ронселина. – В Лютеции, разумеется. Траурные кареты, чёрные кони с перьями, мачеха и сёстры в вуалях и кружевах, министры в кортеже. Деваться мне некуда, придётся присутствовать и… делать подобающее лицо. Но здесь-то дела никто не отменял! А отец болел, как оказалось, довольно долго, и запустил всё изрядно. Ну вот, я разогнал бездельников, нескольких толковых помощников отправил в хранилище подбирать документы по самым срочным вопросам, а стражу придал им для физической работы.
– Слушай, ну нельзя же так! Мало ли, кто войдёт и с какими целями?
– Госпожа профессор, вы правда думаете, что ко мне можно так легко подойти на расстояние удара? – Жиль улыбнулся, и она невольно подумала, что Легион оставил куда более глубокий след, чем только лишь залеченные шрамы. – Или что я бросил двери открытыми и без охраны?
– Ну, я ж вошла!
– Так ваше имя я внёс в список сразу же, как магвестник от вас получил! Вы хорошо меня учили, госпожа профессор.
– И выучила, – медленно проговорила Лавиния.
– И выучили… – помолчав, он спросил совсем другим тоном. – Итак, вы пришли сюда с каким-то вопросом. Спрашивайте, и я сделаю всё, что смогу.
Встав, она прошлась по кабинету, формулируя то, что хотела сказать.
Нет, для прежнего наместника у неё были заготовлены несколько фраз, после которых, если бы они не возымели воздействия, можно было бы попросту предъявить открытый лист от короля. Да, не совсем честно использовать такую бумагу для решения личных дел, но… Очень уж она не любила одиннадцатого графа Ронселина, напыщенного и несущего собственную значимость, словно хрустальную вазу, до краёв полную… ну, предположим, духами.
Бр-р.
И ведь не был он дураком – не продержался бы обычный глупец почти тридцать лет в должности наместника в такой сложной области, как Провенс. Но осознание собственного величия постепенно затмило для Себастьяна всё вокруг.
Ладно, неважно. Сейчас Лавинии нужно говорить с двенадцатым графом, а это куда проще.
– Два момента, Жиль, – сказала она, резко повернувшись. – Мне нужна помощь. И я пока не знаю, насколько большая. Несколько дней назад у меня умер управляющий здешним поместьем…
История получилась не такой уж длинной. Латур слушал внимательно, время от времени что-то помечая на листке бумаги. Когда прозвучало последнее слово, он кивнул.
– Я правильно понимаю, что вам нужен новый управляющий, хотя бы временно?
– Да.
– Это просто, госпожа профессор. Почтенный Фьялин Гиммел- помощник главного мажордома поместья Ронселин. Ему давно стало мало место заместителя. Так что, думаю, за это предложение Фьялин ухватится обеими руками.
– Гном? – нахмурилась Лавиния. – Я ничего не имею против гномов, но там виноградники, Жиль! Виноград, из которого надо делать вино. Да ещё и треклятая лаванда.
– Возможно, потомок почтенных подгорных мастеров и не разбирается в сроках обрезки лоз и выдержке мезги, но он точно наймёт на работу того, кто об этом знает всё, – пожал плечами Латур.
– Отлично, принимается, – кивнула она. – Слушай, Жиль… Прости за вопрос, а со смертью твоего отца точно всё в порядке? Извини, плохо сформулировала…
– Я понял. Абсолютно естественная кончина. Он был гневлив, и не пытался держать свой гнев в узде, хотя личный медик всячески старался купировать эти приступы. Но однажды доктора Бланшара не было рядом. Мачеха пришла к отцу с сообщением о том, что моя сестрица Марго собирается поступать в магический колледж и, видимо, сообщила об этом недостаточно аккуратно. Отец впал в неистовство… Думаю, он припомнил то, как учился я, и как отказался по окончании Сорбонны следовать по указанному им пути. А для сестрицы было в планах выгодное и очень перспективное замужество. Ну, и инсульт, как результат. Нарушение речи, парализованная правая сторона тела… в общем, всё скверно. Меня выдернули, как только нашли, но это произошло далеко не сразу. Но, возвращаясь к вашему вопросу – всё чисто.
– Ну да, я поняла. Извини, мне теперь везде мерещатся убийства.
– Работа у вас такая, – хохотнул Латур как-то невесело. – Я буду присматриваться к тому, что делается в Провенсе. Через несколько минут должны вернуться сюда мои помощники с первой партией документов, и я буду обращать внимание на всё, что не вписывается в нормальную жизнь провинции. Вечером… могу я пригласить вас на бокал вина из погребов Ронселина?
– Почту за честь, – и госпожа Редфилд склонила голову.
* * *
Каждый раз, когда Лавинии приходилось общаться с кем-нибудь из галльских финансовых чиновников, она забывала спросить, отчего здания казначейства непременно красят в жёлтый цвет? Золото, что ли, символизирует эта окраска?
И в Массалии особняк финансового ведомства провинции, стоящий в тихом небольшом парке на улице королевы Маргариты, тоже сиял нежно-жёлтой, цыплячьей окраской.
– Точно, золото они приманивают, – пробормотала Лавиния, поднимая взгляд на сверкающие окна, за которыми неустанно считали деньги его величества.
Почтенный Гарнегетт принял её незамедлительно, и нимало
