себя в порядок. Я осмотрел себя, всего заляпанного кусочками травы и зеленого растительного сока, и, похоже, выражение моего лица было слишком красноречивым, так что директриса сказала:
— У нас есть работающие душевые! — в ее тоне было много гордости.
На самом деле не знаю, как здесь, но в моей реальности душ в школе — большая роскошь. Я и не подумал отказываться!
Вообще все говорило в пользу того, что Ингрида Клаусовна — человек… То есть — гном в школе новый, и именно с ее воцарения тут развернулась бурная деятельность. По обрывкам разговоров техничек я понял, что дирижировала она этим учреждением образования года два или три, и с неумолимостью паровоза приводила тут все в порядок, шаг за шагом.
Первым, что она наладила, был учительский туалет, кстати. Без изысков, но и не похожий на обновление к игре «Сталкер». Скромный кафель, нормальные унитаз и раковина, сушилка для рук и в достатке бумажных полотенец. Это кое-что о ней говорило, об этой мадам Гутцайт. Она могла пояснить за чувство собственного достоинства, вот что. Поверьте мне — оно начинается именно с санузла.
Душевая тоже была такая — нормальная, располагалась недалеко от спортзала. Четыре лейки, перегородки, раздевалка — ничего особенного, но опрятно, не ржаво, не тесно, не воняет, напор воды — хороший. После трудового дня или спортивных соревнований — сказка! А то эти вонючие семиклашки после урока физкультуры — настоящее бедствие! Хоть в ОЗК на урок приходи, честное слово. А так — у них будет хотя бы шанс привести себя в порядок. Не у всех, конечно. Хотя бы у тех, кто задумывается о таких вещах.
После водных процедур почти счастливый, свежий, в брюках, ботинках и рубашке я вышел в коридор и услышал два встревоженных голоса со стороны вахты: мужской, чуть осипший и женский — Ингриды Клаусовны. Прислушавшись, я понял, что речь идет о серьезном происшествии — кто-то из детей пропал!
Быстрыми шагами я преодолел коридор первого этажа, почти пробежав мимо дверей кабинетов начальной школы, и оказался у стойки вахтерши. И возрастной милиционер — с лицом как у актера Кристофа Вальца. На самом деле — почти один в один, только чуть посмуглее! Форма и погоны, кстати, ему явно шли.
— … педагог на опрос несовершеннолетнего. Представитель школы нужен!
— Ну, где я вам его найду, у меня все учителя в отпусках! Завтра трудовика отзываю! — всплеснула руками директриса. — Ну, хоть ты разорвись, честное слово!
Она имела бледный вид, точно. И вдруг — просто просияла, а я попятился.
— Гео-о-о-оргий Серафимович! — провозгласила она, увидев во мне решение своей нерешаемой дилеммы.
— Пепеляев? — глаза милиционера стали круглыми. — Ты? Вернулся? Живой!
И он кинулся ко мне — трясти руку и похлопывать по плечу.
Из глубин подсознания всплыло понимание: это тот самый участковый, который подвозил местного Гошу на работу в Гориводу целый год! И я понял, что попал: отказывать было никак нельзя.
— Очень рад вас видеть, Виталий Михалыч! — как можно более лицемерно улыбнулся я. — Что там случилось?
* * *
Глава 14
Когнитивный диссонанс
Его фамилия была Криштопов, и он теперь служил в городе. Курировал направление по работе с несовершеннолетними, вроде как занимал должность целого заместителя начальника Вышемирского Линейного отдела милиции — или ЛОМа, как называли это заведение в народе — и звание у него было серьезное, целый майор. И как так получилось, что он из участковых так высоко прыгнул за полгода?
Правило о том, что при опросе — или допросе? — несовершеннолетних должен присутствовать педагог, существовало и здесь. И педагог этот должен был работать в школе, к которой опрашиваемый приписан. А тот факт, что я несчастного этого и в глаза не видел, поскольку на работу чуть ли не вчера устроился — он никого не волновал.
— Так что случилось-то? — спросил я.
Мы ехали на служебной машине Виталия Михайловича. Своими прямоугольными формами этот электрокар подозрительно напоминал жигули-«копейку». На крыше его располагались два красных проблесковых маячка, корпус в соответствии с местной традицией сверкал черным глянцем, вдоль всего борта шла белая широкая полоса с двуглавым орлом Государства Российского и символом Вышемира — белой крепостью на алом фоне. Черно-белая гамма тут вообще считалась официальной, ее плотно застолбили все госструктуры. Я уже приметил, что служебные авто и полевая форма опричников, милиционеров и всяких иных государевых людей исполнялась именно из такой комбинации цветов. Даже почта и пожарные красили машины в черный.
Кажется, такая мода повелась со времен учреждения опричнины Иоанном Васильевичем Грозным, кода он обрядил своих людей в полумонашеские одеяния…
— Случилось! — откликнулся Криштопов, прерывая вольный полет моих мыслей. — Тут в последнее время много чего случается. Криминогенная обстановка ужасная, почти как в девяностые, когда Государь наш, храни его Господь Боженька, только-только Наместником над Великим Княжеством голову нашего, Всебелорусского Земского собрания утвердил, благодетеля нашего Лукьяна Лукьяновича Александрова… Александров-то с этой швалью не церемонился… Разговор тогда короткий был, пуля в лоб налетчику — и точка! За пять лет вывели заразу! Гордились еще, мол, у нас-то в Великом Княжестве мама с коляской из конца в конец город может пройти в полночь, и ничего с ней не случится!
— А теперь? — я еще не очень-то хорошо разобрался в местных политических раскладах, но был в курсе, что Наместник последние тридцать лет не менялся.
— А теперь как будто Вышемир натуральным образом прокляли, — угрюмо заявил милиционер. — Сначала интернат для… Ну, особый психоневрологический, в общем, — его закрыли, пациентов практически на улицу выкинули. А там, скажу я тебе, не очень простые пациенты были… Не стоило их выпускать. Одних нужно от людей оберегать, а от других — уже самих людей спасать стоит. И голова наш городской руками разводит — мол, а что я могу сделать? Мол, финансирование урезали, бумага пришла! Потом — амнистия… Полгода назад, вот аккурат как мобилизовали тебя. Я не сторонник теорий заговора, но когда из трехсот амнистированных по всему Великому Княжеству — двести десять из Вышемира или наших деревень… Ну, знаешь — это чересчур даже для такого толстокожего скептика, как я! А милицию — сократили… Ну, не официально сократили, а так — под благовидными предлогами. Кому-то в нашем ЛОМе контракт не продлили, другого — на повышение в Гомель отправили, мне вон тоже сказали —
