Не переживайте, барышня, все сделаю.
— Екатерина Львовна, прошу! — поторопил девушку хозяин дома.
— Иду, Андрей Глебович! — откликнулась баронесса.
Она подошла и протянула руку дальнему родственнику. Неожиданно мужчина наклонился и поцеловал ей кончики пальцев, хотя в этом мире подобное вроде не было принято. Катерина осторожно освободила руку и удивленно подняла бровь.
— Простите, баронесса, забылся, — он засмущался, но чувствовалось, что это просто игра, и мужчина нисколько не раскаивается. Андрей хотел еще что-то сказать, но тут во двор въехала карета. — Проводи баронессу, — скомандовал хозяин поместья пожилому управляющему, одетому в старую застиранную ливрею, а сам остался поджидать других гостей.
Слуга проводил Катю в гостиную.
— Баронесса Екатерина Львовна Щербина, — доложил он скрипучим голосом и вышел за дверь.
— Катенька, девочка моя! Проходи, располагайся, — защебетала Алевтина Николаевна. — Должны подъехать Бессоновы и Головановы. Я к Кротову отправляла посыльного, но господин барон после смерти жены мало куда выбирается. Говорят, последний раз его на ярмарке видели.
Катя слушала вполуха, но когда речь зашла о бароне Кротове, ее сердце сжалось, а затем забилось быстрее, готовое вырваться из груди.
«Да что же за напасть такая?!» — рассердилась на себя девушка. Образ молодого темноволосого мужчины не оставлял ее ни на мгновение, никак не удавалось от него избавиться.
Чтобы привести мысли в порядок, Катерина принялась осматриваться.
Огромная гостиная была поделена белыми колоннами надвое. В большей части, иногда ее называли «каминной», стояли диванчики, кушетки и кресла, несколько журнальных столиков и большой стол в углу, видимо, предназначенный для закусок. На полу лежал ковер кремового цвета с длинной шерстью. На стенах, обитых зелеными обоями, висели портреты предков мужа баронессы Бабушкиной.
Та часть, где сидела Катерина, оказалась намного меньше. Там стояла массивная мебель из темного дерева, а с высокого лепного потолка свешивалась роскошная сверкающая хрустальная люстра.
Для аукциона подготовили картины разных художников, антикварные вещи, щенков неизвестной породы и даже огромного попугая, заключенного в высокую клетку. Завалены вещами были большой стол, несколько кресел и стульев, изготовленных в стиле барокко из такого же темного дерева, как и остальная мебель. Катя предположила, что крестьян заведут позже.
Алевтина Николаевна периодически мяла в руках белоснежный кружевной платок и выглядывала в окно.
Тут открылась дверь, и старик-управляющий объявил о прибытии четы Бессоновых.
— Марья Ильинична, дорогая, добро пожаловать! Богдан Елисеевич, прошу! — пригласила хозяйка пожилую пару. — Желаете ли напитков?
— Добрый день, Алевтина Николаевна. Мы ненадолго. Сегодня к нам пожалует князь Верхов, надо успеть добраться домой, — ответила дородная женщина. — Свататься приедет к старшенькой.
— Марья! — одернул супругу барон Бессонов.
Хозяйка дома тут же перевела разговор:
— Господа, познакомьтесь с моей любимой племянницей баронессой Щербиной.
Мужчина склонил голову.
— Я знавал вашего батюшку. Хороший был человек, пусть душа его пребывает рядом с Творцом.
— Спасибо, — тихо ответила Катерина.
— Я слышала, ваше имение на грани банкротства? — подала голос гостья.
— Вы ошибаетесь, Марья Ильинична. Не скажу, что живу богато, но мои крестьяне не голодают, работают, как у всех. И, надеюсь, в этом году урожай зерна будет намного лучше, чем в прошлом.
Стоило Катерине затронуть тему неурожая, разговор плавно перешел на посевы и сельхозработы. Девушка же решила увидеться с Захаром. Она выскользнула из дома и незаметно вышла во двор. Захар, выглядывавший хозяйку, тут же подскочил к крыльцу.
— Барышня, купить можно только Мирона и Кузьму. Вообще четыре семьи будут выставлены, но одна не полностью. Кузьма — кузнец, и барыня собирается продавать его жену с детьми. Постарайтесь уговорить тетушку продать и отца семейства, негоже их разбивать. Оно хоть и запрещено законом, да кто смотрит на законы у нас в провинции, — с досадой махнул рукой помощник.
— Если денег хватит.
— Должно. Я захватил с собой еще тридцать золотых, барышня.
— Ладно. Давай дождемся начала торгов и будем действовать.
Последний из приглашенных, дворянин Голованов, прибыл вслед за Бессоновыми. Видимо, все старались поскорее закончить аукцион. Хозяевам срочно требовались деньги, а гости торопились по своим делам.
Вещи, приготовленные Бабушкиными, распродались быстро и не по особо большой цене. Как поняла Катерина, приехали бароны для того, чтобы купить крестьян, а остальные предметы шли просто в довесок. Вскоре в гостиную зашли три крестьянские семьи, затем привели женщину двумя детьми — маленький сидел у нее на руках, а второй ребенок лет двух держался за подол, со страхом оглядывая посторонних.
Тут послышался шум со стороны двери: внутрь попытался прорваться крестьянин, но его удержали двое крепких мужиков. Катерина предположила, что это и есть тот кузнец, о котором упомянул Захар.
— Продается семья, — начал читать старик-упрпавляющий. — Сапожник, его жена прачка, двое маленьких детей. Цена за всех сто золотых. Следующая семья — крестьянин Ярил с женой. Жена умеет шить и красиво вышивать. Цена за обоих сто золотых. Далее крестьянин Мирон с женой, детей нет. Мирон — помощник кузнеца, но дело еще знает плохо, так как начал учиться только год назад. Его жена — хорошая пряха. Их стоимость сто двадцать золотых. И последнее: белошвейка, жена кузнеца Кузьмы, с двумя детьми за пятьдесят золотых. Все крестьяне хорошего поведения и трезвого состояния.
— Барыня, не продавайте жену! Век буду на вас молиться, только не продавайте! — закричал, вырываясь, от дверей мужчина.
Гости переглянулись между собой и сморщились.
— Тетушка, продай мне Кузьму с семьей, — попросила Катя.
— Мне он нужен самой, — сказала, словно отрезала, хозяйка.
— Вы же планируете распродавать всех, зачем разбивать семью? — удивилась девушка.
— Мне требуется кузнец. Баба его, хотя и белошвейка, ни к чему, но закон не хочется нарушать. Я за них дам сто золотых, — произнес Бессонов.
— Сто двадцать, — перебила Катерина.
— Сто пятьдесят, — скучающим тоном вступил в торг Голованов.
— Я отдам семью вместе с кузнецом, но за двести, и ни монетой меньше, — видя такой спрос, тут же подняла стоимость Алевтина Николаевна.
— Помилуйте, баронесса, где вы видели такие цены? — хмыкнул Голованов.
— Я сказала конечную цену, — тетушка сердито сжала губы, отчего те превратились в тонкую ниточку.
— Плачу двести золотых, — выпалила Катерина, боясь, что кто-то из присутствующих собьет цену.
Бессонов лишь неодобрительно покачал головой.
— Отпустите его, — отдала приказ мужикам хозяйка дома.
Кузьма тут же подскочил к жене и крепко прижал ее
