никого? Ах, да — иудеи. Блин. Нет. Слона нужно есть по кусочкам.
— Синод и митрополиты по старообрядцам… — покрутил головой Остерман.
— А вы им морковку дайте. Пусть занимаются тем делом, к которому они приставлены. Они должны обращать заблудшие души в свою веру. Пусть занимаются. Пример им приведите. Стоит кирха в Риге, пусть рядом построят красивый православный храм. Церкву. Сделают к нему пристрой и там детишек учат азам письма, русскому языку и математике. А главное, в обед тех детей гречневой кашей с мясом кормят. А с другой стороны храмы бесплатная полик… аптека, где принимают болезных. Глядишь и прибавится православных в Риге.
— Только в Риге?
— Ну, с неё нужно начать. Скажу вам по секрету, Андрей Иванович, есть у меня мысль столицу в Ригу перенести. Там отличный климат, море солёное, корабли гнить не будут, там воздух целебный, порт незамерзающий. Университет нужно открыть и несколько морских школ Пётр уже открыл, их расширить до морской академии. Там, между прочим, Дерпт недалеко, тоже нужно восстановить университет. Я слышал, что к Анне Иоанновне ходоки оттуда приезжали с такой просьбой. Нужно просьбу удовлетворить. А заодно город назад в Юрьев переименовать. Чего нам шведские названия использовать. Опять отвлёкся. А ещё и к Речи Посполитой Рига ближе. Чую, война скоро, не плохо бы армию иметь поближе в ТВД.
— Тэвд? Это что?
— Театр военных действий. Стоят в Риге войска, началась войнушка с ляхами, и через день мы уже крупными силами на их территории. Знаете, что главное на войне?
— Храбрость?
— Тьфу на вас, Андрей Иванович. На войне главное — логистика. Нужно армию снабжать. Чем короче плечо, тем проще воевать. Уж поверьте, я с этими плечами столько намаялся. До сих пор ломят.
(Да, перебросить десять тысяч человек из Дербента к Аустерлицу — это плечо, так плечо. А ещё большая часть на конях).
— Тогда…
— Давайте этого Вольфа завтра сюда, и вы подгребайте. Про Ригу пока никому, я с Государыней ещё не разговаривал. Теперь дальше по задачам новому министерству. Главная задача — русификация населения. Вы знаете русский язык, и я знаю, почему тогда другие немцы и прочие чухонцы не смогут выучить. Ввести весь бумагооборот на русском. Пусть переводчикам пока платят, а сами учат, а, будут таковые, всех недовольных в Сибирь на постоянное место жительства, пусть у нас Иртыш на немецком и чухонском заговорит. Да и не только Иртыш, там, в Сибири, рек много. Омск сейчас, видел бумаги, заселяется, туда людей надо.
— Охо-хо.
— Не плачьте, мы завтра вместе с Вольфом этим пообщаемся… Как его звать, ты говорил, Андрей Иванович.
— Сигизмунд-Адам…
— Писец какой-то! Будет — Сергей Андреевич. Завтра же новый паспорт ему справить.
— Паспорт? Он куда-то поедет?
— Хм. А ведь хорошая мысль. Он поедет. Пусть объедет побережье Балтийского моря, за границей России, понятно, и поищет лучших мастеров по обработке янтаря. Нужно Государыне янтарный кабинет сделать, такой, как Фридрих Петру первому подарил. Пусть тот будет в Петербурге, а у Анхен в Риге свой ещё краше и больше.
Ладно, сбил ты меня Андрей Иванович, самое главное для министерства будет создание верфей и прочих доков в Прибалтике. Насколько мне известно, Якоб фон Кетлер всю Европу кораблями снабжал. Лес у нас, парусина у нас, пенька у нас. Тогда какого хрена мы не можем по настоящему морской державой стать?
— Ох и наговорили вы опять, Иван Яковлевич! Голову уже кругом идёт.
— Большие звёзды на погонах — большие заботы. Справимся. Я выхожу из заточения через пять дней. Вместе будем жирные задницы наших чиновников пинать. В два раза больше поджопников выдадим.
Событие пятьдесят второе
Здоровье до того перевешивает все остальные блага жизни, что поистине здоровый нищий счастливее больного короля.
Артур Шопенгауэр.
Солнце через окно, пусть даже распахнутое, и Солнце, когда стоишь посреди парка с цветущими абрикосами и сливами — это разные звёзды. Второе лучше. Вторая. Иван Яковлевич решил выйти из темницы ровно на пятнадцатый день, как и планировал. Нельзя рушить собственные планы. Раз порушишь, два, и кердык планированию, будешь жить как попало и с кем придётся.
И природа, а может архангел Иегудиил наградил Брехта этим тихим весенним солнечным днём. Иван Яковлевич стоял под большой разлапистой сливой с десятком кривых переплетённых стволиков и слушал, как тысячи пчёл гудят в её кроне. Хорошо.
— Плохо, это, ваше сиятельство. — Точно, пока Бирон болел, из Вены пришёл ответ на просьбу Анхен. Карл шестой этого имени возвёл Бирона в графское достоинство. Теперь он конт Священной Римской империи немецкой нации. А здесь сразу из конта какого-то непонятного графом стал. Ничего, как пел Высоцкий, а после я из графа до герцога дорасту. Даже в Реале станет герцогом Курляндским и Семигальском, не скоро, правда. Ну, дак, тут вам не там. Время быстрее побежало. Вон, уже и братики отписались из Варшавы. Уволились и через Митаву двигаются в Москву, только возьмут желающих стать гвардейцами в Курляндии среди знакомцев и бывших сослуживцев и сразу в Москву.
И генерал-губернатору Волынскому Артемию Петровичу в Казань ускакали преображенцы со строгим указом Анны Иоанновны срочно набрать три сотни башкир и татар кои луком преизрядно владеют и отправить в Москву. Да людей не знатных присылать, а умелых, ибо проверять их воинское умение сама Государыня будет.
И Миних весточку вперёд себя послал, что послезавтра будет перед очами Анны Иоанновны. Тронулся лёд. Будет у Брехта под рукой Измайловский лейб-гвардии полк и полк «Святого Егория», и старую гвардию уже можно не бояться. А ещё Брехт надоумил Анну не распускать кавалергардов, а наоборот укомплектовать полк до полного состава и кроме него создать конногвардейский кирасирский полк. Четыре полка преданные ему и Анне и можно никого не бояться вообще.
Не все положительные сдвиги за время вынужденного заточения. Сейчас они с Анхен пойдут на десятикилометровую прогулку. И что тут хорошего? В чём чудо? А в том, что пойдут не вдвоём, а целым шалманом. Анна дала команду всем статс-дамам и прочим фрейлинам гулять вместе с ними, для чего всем сшить кроссовки и платья для прогулок. Вчера поступили последние одёжки прогулочные и сегодня все выходят. В том числе и жена Бирона и Анна Леопольдовна и даже сын Бирона Петр.
— Не, Анхен, так не пойдёт, — сначала воспротивился Брехт, — Они будут идти очень медленно и всё время стонать, что устали. Вспомни себя на первой прогулке.
— Ничего. Я — Государыня, а они нет.
— Не, не. Давай хотя бы так, мы пойдём вперёд в своём темпе, а они позади в своём, и на первое время пусть только пять килом… вёрст. Исключение сделаем для племянницы твоей Анны. Она девка молодая худющая, выдержит поход.
— Как скажешь, радость моя.
— А что мать Анны — Екатерина Ивановна? Она тоже будет гулять. Брехт тут, пока болел одну интересную трехходовку задумал и главным действующим лицом в ней должна стать именно герцогиня Мекленбург-Шверинская Екатерина Ивановна.
— Не говорила с ней. Она…
— Не пойдёт так, Анхен. Или ты поговори, или я давай. Есть у меня прожект один и она мне нужна здоровой и полной сил для него.
— Она со своим театром из крепостных возится целый день.
— Анхен, она нужна. Отечеству нужна.
— Я поговорю…
— Нет. Не надо «говорить», нужно убедить. — Брехт точную дату смерти не знал, но что она умрёт задолго до коронации дочери — это точно.
— Нужна здоровой и полной сил.
— Убедю.
Глава 20
Событие пятьдесят третье
Опасности лучше идти навстречу, чем ожидать на месте.
Александр Васильевич Суворов
— Травка зеленеет, солнышко, блестит, ласточка с весною в сени к нам летит, — Брехт решил развлечь императрицу виршей, когда она вздыхать начала. Притомилась. Верстовой столб, что поставили специально в месте, где им нужно разворачиваться и идти взад, уже виден был. Пять километров, тьфу, вёрст прошагали.
Бабах. Бабах. Над кустами метрах в пятидесяти от дороги вспухли два белых облачка дыма.
Бирон лопушистый, так бы и стоял, открыв от удивления рот. Кто это там
