Предприятие, на котором он отработал сорок лет, официально умрёт сегодня, ровно в четырнадцать ноль-ноль. «Свидетельство о смерти» мужчина получил в налоговой три дня назад. Расписался, и через минуту на его место сел следующий – оформлять новую жизнь, вернее, ООО «Новая жизнь».
Но пока фабрика ещё работает, директор решил выполнить последний заказ – единственное зеркало, которое его производство должно было предоставить по гарантии в магазин. Можно было наплевать, посмеяться над этим запросом или распечатать и подтереться бумажкой с бледной печатью. Но директор был человеком чести. Он сам изготовил зеркало, как изготавливал их целых двадцать лет, пока не смог наконец растолстеть в комфортном кресле.
Пока директор трудился, в голове крутилась одна простая мысль: «Как бы было хорошо, если б зеркало показывало прошлое». Он бы смог лицезреть фабрику в момент её расцвета. «Как же здесь было прекрасно», – думал мужчина, вытирая рукавом слёзы. В какой‑то момент эта мысль так сильно его отвлекла, что он поранил палец и окропил кровью ещё сырое изделие. Так двадцать девятого февраля «Звезда» произвела своё последнее зеркало и навсегда сошла с небосвода, сгорев в атмосфере банкротства.
* * *
– Смотри, какое зеркало красивое, давай Антошке купим в детскую! – Оля тянула за рукав мужа, который пускал слюни на витрину с охотничьими ножами.
– Зачем ему? В прихожей же есть, – Ваня не отводил взгляда от острых лезвий.
– Ну так это общее. А у мальчика должно быть своё. Давай купим, – клянчила Оля.
– Но я хотел…
– Ну дав-а-а-ай! – рукав оттянулся уже на пять сантиметров и грозился быть оторванным, если хозяин наконец не сдастся.
– Хо-ро-шо! Купим ему проклятое зеркало.
– Спасибо! – она чмокнула Ваню в щетинистую щёку и утащила за собой в королевство зеркал.
– Это последний экземпляр нашей местной фабрики, – зевал консультант, лениво показывая на зеркало, которое приехало сегодня.
– Слышал? У нас в городе сделали. Последнее! Давай его?
– Да оно же совершенно безвкусное. Понятно, почему последнее…
– Зато какая честь! Мы берём! Заверните, – радостно скомандовала Оля и ещё раз поцарапала губы о щёку мужа.
* * *
– Пап, а зачем мне зеркало? – лохматый Антошка смотрел на самого себя, ковыряющегося в носу.
– Как говорит наша мама, чтобы ты был красивым. Каждое утро будешь причёсываться, поправлять одежду перед школой.
– Вот именно! Зеркало поможет следить за собой, и ты всегда сможешь увидеть в нём изъян, прежде чем выйдешь из комнаты, чтобы случайно не выглядеть глупо, – Оля аккуратно вытащила палец сына из носа, а затем обняла сзади своих мужчин, и теперь зеркало отражало всё счастливое семейство.
* * *
Первые четыре года школьной жизни давались Антону нелегко. Пропись оказалась куда скучнее, чем футбольный мяч, игрушечный пистолет и «Плейстейшн». От математики клонило в сон, а на музыке болела голова от нудных песен времён детства родителей.
В дневнике иногда мелькали уродливые тройки – символы лени и безделья. Зато красная, как ртуть в термометре, пятёрка по чтению всегда радовала взор. Правда, только Олин и Антона. Отец часто вызывал сына на кухню, где выпивал после работы или охоты, и устраивал взбучку за плохие оценки. Жалкие попытки Оли призвать мужа к состраданию и взглянуть на хорошие оценки, прежде чем ругать за плохие, быстро обрубались грубым, обидным до слёз словцом.
Со временем оценки не улучшались: добавлялись новые предметы, дневник разбухал от троек. Неизменной оставалась лишь пятёрка по чтению.
– Мама! Папа! – раздался испуганный голос из комнаты Антона утром двадцать девятого февраля.
Родители вбежали через секунду.
– Там дядька какой‑то, – показывал Антон пальцем в сторону зеркала.
Оля ахнула, Ваня растерянно нахмурился. В зеркале шло настоящее кино. Какой‑то толстый мужчина в рубашке протирал его тряпкой с другой стороны. Всё семейство не сводило глаз с происходящего. Мужчина их не замечал и продолжал работу. Через какое‑то время он запаковал зеркало, и отражение стало просто чёрным.
Спустя два часа зеркало снова показывало – на этот раз магазин. Тот самый, где четыре года назад Оля и Ваня его купили. Да вот же они сами, подходят к нему вместе с консультантом.
– Не-ве-ро-ят-но… – чуть слышно произнесла Оля.
– Ерунда какая‑то. Тут что, камера?
Ваня потратил несколько часов на то, чтобы проверить каждый сантиметр зеркала, но камеры так и не нашёл. Зато «на экране» уже появился Антон, который ковырял в носу. То же самое делал и нынешний Антон, который был на четыре года старше.
Всё семейство наблюдало самих себя, только четыре года назад – в день рождения зеркала. Вот они все вместе с другой стороны смотрят на отражение и улыбаются. Нынешние же Ваня и Оля стояли порознь. С самого утра он закатил ей настоящий скандал по поводу того, что она уволилась с нелюбимой работы. Он‑то терпит свою – и ничего.
На следующее утро зеркало отражало всё как положено. Никто из семейства, даже Антон, никому из знакомых ничего не рассказывал. Да и кто поверит?
Прошло ещё четыре года. С Вани на работе драли три шкуры, сам он всё чаще тупил ножи о шкуры животных. Алкогольные пары́ пропитали всю кухню насквозь. Антон уже не получал ремня за тройки. Он просто убегал из дома, когда отец начинал его «воспитывать». Оля пришла в больницу проверить самочувствие, которое было каким‑то шатким, и заняла там койку на несколько лет вперёд. Врачи говорили, что это что‑то с сосудами в голове: недосыпание, плохое питание, стресс. Поставили диагноз, сказали надеяться.
Двадцать девятого февраля Антон подозвал отца к себе в комнату. Ваня с утра был трезв – он собирался на охоту. В зеркале стояли они – все трое. Лохматый Антон ковырял в носу, Ваня хмурил брови, а Оля всё ещё с любовью смотрела на него и изредка улыбалась. Круги под её глазами только начинали темнеть. Сам Ваня выглядел моложе лет на десять. С тех пор алкоголь сильно изменил его лицо и взгляд.
Тогда он впервые почувствовал этот отравляющий укол в сердце. Там, в зеркале, была любящая семья. Его семья. Сын не смотрел на отца с ненавистью и презрением, как смотрит сейчас. Тогда они ещё неплохо ладили, могли найти общие темы. Отец иногда брал Антошку на охоту, ходил с ним на футбол. Жена тоже была прекрасной, юной и здоровой. Как он мог за четыре года довести всё это до нынешнего состояния?
Ваня дал слово себе, зеркалу и Антону, что исправит всё, пока не поздно. Он протянул руку сыну. Тот пожал её – пусть и с сомнением во взгляде, но пожал.
* * *
Прошло четыре года. Двадцать девятого февраля, в четвёртый день рождения зеркала, Иван смотрел в него в полном одиночестве. Оля оказалась сильной и без поддержки стремительно спивающегося мужа вышла из больницы – ради себя и сына.
