«они» это еще какая-нибудь группа псиников. Ну, реально. Со всех сторон как тараканы лезут. Сначала Фокина. Теперь Богомол. Да и с Еленой Сергеевной тема остается открытой. Тоже, кстати, мутная дамочка. К ней у меня теперь стало еще больше вопросов. Я просто буду ржать в голос, если она окажется очередным псиоником. Это даже как-то уже будет неприлично, честное слово. Ну, куда столько одаренных на один квадратный метр?
— Лагерь наших соперников! Лагерь «синих». Нашел его! Наткнулся случайно. Чуть не вывалился им под ноги. Хорошо, вовремя тормознулся, а то был бы номер! Но теперь я знаю, где их искать!– Ряскин был возбуждён, а потому сам не замечал, как тискает мое плечо и это, между прочим, было очень даже больно.
— И что? Да иди ты, блин! Грабли убери! — Я скинул руку Антона и потер место, где теперь сто процентов будет синяк.
— Как что? Как что⁈ — Жарко шептал Ряскин, продолжая вращать глазами. — Я оставил след. Порвал носовой платок и на некоторых деревьях привязал кусочки ткани. Завтра, пока все будут гоняться друг за другом, мы просто возьмем и явимся в лагерь «синих», когда этого никто не ждет. Ты же помнишь про Федьку? Про ваш с ним уговор. Представь, мы захватим знамя без особых сложностей. Основная группа уйдет в лес, как и наши. В лагере останутся только кашевары и пару человек для подстраховки. Они ведь не знают, что мы знаем… И все! Ты выиграл дуэль с Федькой!
Ряскин тихо захихикал, а затем потер ладони друг о друга. Честно говоря, он сейчас напоминал мне одного небезызвестного адеквата своим поведением.
— Федька! — Сказали мы с Машей в голос, уставившись при этом друг на друга.
Точно! Лапин. А я и забыл про него. Он вел себя так, будто ему вложили мысль вызвать меня на эту дурацкую дуэль. Значит, что? Богомол его обработал? На хрена? Богомолу какой от этого толк? А если не Богомол? То мы снова возвращаемся к версии о том, что поблизости трется еще один псионик. Либо человек, знающий, что такое гипноз в правильном его исполнении. Твою ж мать… Пусть лучше второй вариант.
— Так…нам срочно надо в лагерь. — Заявила Фокина, бросив в мою сторону многозначительный взгляд, и направилась туда, где осталась основная часть нашего поискового отряда.
Я, само собой, рванул следом, ибо был полностью с Машей согласен. Нам срочно нужно в лагерь, нам срочно нужен Богомол, нам срочно нужно вытрясти из него всю информацию. Какого черта вообще происходит? Как он мог быть голосом в моей башке в будущем и оказаться здесь в виде неадекватного пацана? А главное — зачем?
— Ванечкин, не говорите никому! — Ряскин бежал прямо за мной, периодически хватая меня за рубашку. — Мы сможем сами захватить завтра знамя «синих». Понимаешь? Впервые за все время наша команда выиграет Зарницу. Моя команда. Понимаешь? К тому же мы сделаем это лично! Представляешь, как здо́рово!
— Слушай…– Я резко остановился и обернулся к Ряскину. — Мне вот настолько сейчас не до твоих «синих», что ты даже не представляешь. Не до «синих», не до «зелёных», вообще не до каких. У меня…
Я замолчал. Сказать то нечего. Что я могу добавить? Ни черта. Нельзя впутывать в это дело местных. Тем более, когда оно обретает столь удивительные черты. Почему, твою мать, всех псиоников тянет сюда? В чем прикол? Дневник, который мы нашли с Машей, он старый. Ему не один год. Если дело в появлении псиоников, как вида, так надо, по идее, искать временную точку, в которой существует неизвестный учёный и начало эксперимента. Но с другой стороны, а на хрена? На хрена псионикам это надо? Чертов Богомол…
— Хорошо. — Я положил руку Антону на плечо и заглянул ему в глаза. — Обещаю, мы никому ничего не скажем. А насчёт «синих» завтра решим. Договорились? Когда все уйдут из лагеря, сообразим, как лучше поступить.
— Спасибо, Ванечкин! — У Ряскина сразу же поднялось настроение и мы бросились догонять Фокину.
Когда вышли на поляну, где остальные должны были спасать Мишина, все уже закончилось. Не знаю, каким удивительным чудом у них это получилось, но Вася стоял на твердой земле, хотя выглядел, прямо скажем, плачевно. По его лицу были размазаны слёзы, сопли и грязь. Одежда выглядела так, будто Васю драла свора собак. Но Вася, судя по всему, был бесконечно счастлив.
— Вы где были⁈ — Набросился на нас Константин Викторович, однако, увидев Ряскина, сразу успокоился.
Видимо, его счастье от воссоединения всей компании было слишком велико и он решил сменить гнев на милость.
— Мы сегодня вообще пойдём в лагерь? — Поинтересовалась Селедка недовольным голосом. — Честно говоря, уже сил нет, как хочется лечь спать.
— Угу…– Мишин громко шмыгнул носом. — Сначала пожрать, а потом лечь спать.
— Ты…– Прилизанный подскочил к Толстяку и несколько раз ткнул указательным пальцем ему в лицо.
Однако вместо слов, которые Костик собирался сказать дальше, у него просто беззвучно открывался и закрывался рот. Видимо, вожатый очень хотел объяснить Мишину, что хрен ему, а не пожрать, но не хотел ругаться матом при подростках.
В итоге мы притопали в лагерь и нас всех отправили по своим местам. Наша палатка была четырехместной и там, конечно же, помимо меня, Васи и Ряскина был еще Богомол. Должен быть, по крайней мере.
Я осторожно заглянул внутрь. Эта сволочь преспокойно спал, отвернувшись к стенке палатки. Или делал вид, что спал. Не знаю. Я вообще теперь ни черта не знаю.
В любом случае, мне пришлось ждать, пока Мишин и Ряскин улягутся, потом еще почти час слушать нытье Васи о том, как сильно он голоден и что вот-вот он примет мученическую смерть от недоедания. Ряскин ничего не говорил, но при этом довольно сопел и мне даже показалось, тихо хихикал себе под нос. У меня опять сложилось впечатление, что его укусил Богомол, заразив безумием.
Сам же неадекват лежал, не двигаясь. Его дыхание было размеренным и спокойным. Типа, спит.
Я же упорно таращил глаза. Ждал, пока вырубятся Мишин с Антоном. Мне нужно поговорить с Богомолом. И даже, наверное, поговорить наедине, без Фокиной. Если для этого придётся силком тащить его из палатки, сделаю это без малейших сомнений.
Однако, как оказалось, наши планы совпадали. Едва Мишин и Антон заснули, Богомол бесшумно повернулся ко мне лицом и
