или для сельскохозяйственных нужд.
— Как у вас здесь всё сложно и непонятно, — вздохнула Мира.
— У вас, — хмыкнул он. — Теперь уже и у тебя.
Она хотела сказать, что всё ещё надеется вернуться домой, но подумала, что они опять поругаются. А у неё не было на это сил.
— Расскажите про жабу, — попросила она, не открывая глаз. Почему-то с закрытыми вопросы задавались легче. Может, и отказы будут легче восприниматься?
К её удивлению, Гай ответил:
— Здесь её называют Оямото. Это одна из древнейших жительниц Азара, говорят, она живёт в глубине Леса, но уже много лет никто её не видел.
— За что она забросила меня сюда? — всхлипнула Мира.
— Вот встретишь Оямото и спросишь сама, — судя по интонации, Гай улыбался.
— Как же я её встречу, если вы только что сказали, что уже много лет её никто не видел? Может, меня какая другая жаба забросила, а эта ваша Оямото давно лапки сложила?
— Другой жабы нет, — ответил Гай.
Они помолчали. Было так тихо, что она слышала стук собственного сердца. Казалось, они с Гаем единственные люди в этом странном мрачном мире. А ведь где-то здесь же, в Башне — мокрозявы. Мексиканка, мадам Олсен, остальные. Мире вдруг захотелось увидеть их, даже дурацкий спор о штруделях по-немецки она бы с радостью ещё раз послушала.
— Это правда, что вы с Даяной муж и жена? — вообще Мира не собиралась об этом спрашивать. Да, часто думала об их отношениях, но задавать вопрос так напрямую… Однако, слова уже сорвались с языка и назад их не вернуть.
Оставалось надеяться, что из-за толстого стекла Гай не услышал вопрос.
— Нет, — ответил он.
Мира открыла глаза:
— Но раньше были?
— Нет, хотя я тоже долго верил в эту утку.
Некоторое время она в растерянности обдумывала его слова, наконец, сказала:
— Простите, я не понимаю. Что значит, долго верили?
— Помнишь, на Реке ты назвала себя попаданкой?
Ещё бы она не помнила!
— Да, — ответила Мира.
— А теперь представь, что попаданцы не мы, а они.
Она повернула к нему голову, но Гай сидел спиной.
— Вы имеете в виду азарцев? — изумлённо спросила Мира.
— Да.
— Нет, постойте. Вы хотите сказать… Но тогда получается, что я и вы, и все остальные в Башне… Мы все родились здесь?!
— Да.
— Тогда почему я не помню о своей жизни в Азаре того, что было до падения в воду?! — она покачала головой: — Нет, вы бредите. Этого не может быть! Я помню своих родителей, бабулю, первую подружку в детском саду, и как на каруселях в парке катались, и своего парня первого… И остальные, они тоже всё помнят! Когда я была в общей камере, каждая рассказывала о своей жизни до Азара. Где же мы все были, если не у себя дома?
Гай повернулся и уставился на неё блестящими чёрными глазами. Кажется, ей наконец удалось найти волнующую его тему.
— Всё это прекрасно, — сказал он: — Тогда как ты объяснишь, почему здесь собраны попаданцы исключительно из одного мира и с одной планеты?
— Ну, это же очевидно — потому что нет других миров. И жизни на других планетах тоже, — озадаченно ответила Мира.
— А, может, потому что пришельцы из других миров и планет должны выглядеть иначе? — спросил Гай с каким-то затаённым торжеством. — Но мы выглядим так, как выглядим.
— Однако это не объясняет, почему у нас нет воспоминаний об Азаре! — воскликнула она. — К тому же, если мы и есть коренное население Азара, кто такие те, другие? Откуда появились здесь и, как получилось, что они держат нас в Башне и подвергают обработке, а не наоборот?!
Мира так разволновалась, что даже почувствовала небольшой прилив сил.
— Вот и выясняй, — произнёс наставник с улыбкой.
— Как же вы, прожив здесь столько лет, до сих пор не выяснили? — вырвалось у неё.
— Ну, знаешь ли, это не то, о чём кричат на каждом углу. Скажу больше: даже за мысли об этом здесь на костёр отправляют.
Ей вспомнились разговоры о том, что Вишневский хотел поднять восстание мокрозяв, но ему помешали. Раз уж у них случился вечер откровений, не попробовать ли спросить и об этом?
— Я слышала, вы хотели тут всё изменить, — тихо сказала Мира. — Много лет назад.
Он усмехнулся:
— Всё было менее эпично, чем ты рассказывала.
Она поняла, что он имеет в виду глупости про то, как Вишневский дрался с Великим Хранителем так, что Башня зашаталась. Сейчас, когда она увидела, что представляет собой Великий Хранитель, представлять их битву было особенно смешно. Чуствуя, как пылают от стыда уши, Мира спросила:
— Чего вы добивались?
Гай хмыкнул:
— Как и все уважающие себя революционеры, смены власти. Заручиться поддержкой стражей, захватить Башню, дворец, Элсар, Рудник, а потом и весь Азар под себя подмять. Хозяевами должны быть мокрозявы, а не это нежное, неприспособленное к жизни в таких условиях сословие.
Ей вспомнились убогие женщины в общей камере, жидкая похлёбка, безнадёга. По губам скользнула саркастическая усмешка: хозяева Азара…
— Взять хотя бы это дурацкое унизительное прозвище, мокрозявы, — продолжал Гай, — Это они нам его придумали. Рассказывают, что первой нас так назвала маленькая дочь прежнего Великого Хранителя, и связано оно было с мокростью, мерзостью. Прозвище понравилось, и его закрепили, сделали названием народа, прописали во всех учёных книгах. А то, что когда-то мы назывались иначе, превратилось в легенду.
— Откуда вы об этом знаете? — спросила Мира.
Он неопределённо пожал плечами:
— Я давно интересуюсь историей Азара. Если уплыть подальше от Элсара, многое рассказывают. Вот только ничего не проверить. Как в песне: ясновидцев — впрочем, как и очевидцев — всегда сжигали люди на кострах[1]. Все источники уничтожены, остались легенды, но в каждой легенде есть правдивое зерно, — он сухо улыбнулся: — Даже в истории про восстание мокрозяв.
Гай поднялся на ноги. Мира смотрела на него снизу вверх.
— Давай ещё раз попробуем разбить стекло, — сказал он. — Пора уже выбираться отсюда.
— Может, мне надо ещё немного отдохнуть?
Он поморщился:
— Время, Мира, время. Перед отъездом мне ещё нужно встретиться с Хадаром, кое-что обсудить. Раньше не удалось, помешали. От этого разговора зависит жизнь одного человека.
— Моя? — вырвалось у Миры.
Его усмешка означала: мир вертится не только вокруг тебя. Она смутилась.
— Нет, не твоя, — произнёс Гай. Он помолчал и добавил: — Может это и к лучшему, что меня не будет с тобой на турнире.
— Почему? — спросила Мира дрогнувшим голосом.
Его рот мучительно скривился. Помолчав, Гай сказал:
— Каждый раз одно и тоже. Люди мне верят. Не знаю
