в курсе всего происходящего у нас дома.
— Нет-нет, спасибо, Джордж, все в порядке! — встряхиваю головой. — Мне просто нужен ваш совет.
Рассказываю ему о приглашении Артема и о том, как мне хочется это приглашение принять. Если я прошу совета, то не вижу смысла хитрить и изворачиваться.
— И что же тебя останавливает? — интересуется он с традиционной улыбкой с прищуром. — Иначе ты не стала бы мне звонить.
— Я боюсь, — признаюсь чистосердечно. — Боюсь, что снова втянусь в отношения, которые меня ранят. Боюсь захлебнуться и утонуть.
— Так не втягивайся, — придвигается он ближе к камере. — Если ты заранее ничего хорошего от этих отношений не ждешь, нечего и начинать. Другое дело, если ты позволишь самой себе начать жизнь с чистого листа. И это не обязательно отношения, Аленка.
Видя, что я не совсем его понимаю, объясняет:
— Позволь себе для начала отдых. Поезжай не выяснять отношения с отцом своих детей, который когда-то тебя предал, а отправляйся на шикарный курорт со своими малышками и мужчиной, который пытается тебя завоевать. Улавливаешь разницу?
Медленно киваю, а он продолжает вдохновенно:
— Никто не говорит, что ты должна ему что-то пообещать. А вот сменить обстановку, отдохнуть и встретиться со старым приятелем тебе никто не запретит. Не так ли, милая леди?
— Вы что… Вы там тоже будете? — радостно вскидываюсь.
— Да, я как раз буду в тех краях на будущей неделе. Конечно, остановлюсь не в отеле твоего Асадова, он мне не по карману. Но увидеться мы там с тобой сможем обязательно.
Я так рада, что не могу передать. Но тут же моя радость омрачается опасением.
— Я ни разу не брала отпуск, — говорю, шмыгая носом, — меня могут не отпустить.
— Ерунда какая, — возмущенно парирует мистер Рич. — Да пусть только попробуют! Мы натравим на них профсоюз, и им придется выплатить тебе компенсацию.
— А кто останется вместо меня? — шмыгаю теперь уже с надеждой.
— Как бы это тебя ни задевало, незаменимых людей нет, — решительно отвечает Джордж. — Люди не роботы, всем нужен отдых. За столько лет ты как никто его заслужила. Вот прямо сейчас отправляйся в офис и проси отпуск. Уверен, тебе не откажут.
Я прислушиваюсь к его советам и еду в офис «Цитадели». Надо ли говорить, что все решается в мою пользу самым волшебным образом? Мою просьбу воспринимают так, как будто только и ждали, когда я попрошусь в отпуск. Мое заявление оказывается подписанным за считанные минуты.
В полдень в отель влетает взмыленная Мария, которую в срочном порядке вызвали на работу на те дни, когда я буду в отпуске.
— Мне оплатили няню и пообещали двойной оклад, — с ошалелым видом сообщает она.
Через день я обнаруживаю себя в салоне частного бизнес-джета вместе с притихшими, немного испуганными детьми и их довольным, сияющим от счастья отцом. И даже когда самолет отрывается от взлетной полосы, я не могу поверить, что все это происходит со мной наяву.
* * *
Артем смотрел на притихших Плохих девочек и в который раз испытывал мучительное чувство вины. То, как они входили в салон его собственного джета, как с опаской посматривали по сторонам. Как несмело садились на обитые светлой кожей кресла выбивало наглухо.
— Он правда твой? — недоверчиво спросила Марьяшка. И когда Артем кивнул, с детской непосредственностью поинтересовалась: — А зачем тебе одному целый самолет?
Можно было солгать с серьезным видом, что он специально его купил, чтобы возить своих маленьких дочек, но Артему не хотелось обманывать. Потому что они бы поверили, они слишком доверчивые, его малышки. Пусть он и подсел на обожание, переполнявшее три пары голубых глаз.
Только девочки не заслуживали на обман, пусть даже такой незначительный. А особенно не заслуживала на него его самая взрослая Плохая девочка, Алена.
Аля, конечно, сдерживала эмоции, но все равно в ее глазах читалась та же робость, что и в глазах их малышек.
Больше всего крыло то, что все, ВСЕ четверо наследницы многомиллионного состояния. А робели перед обычным средством удобного и комфортного передвижения, будто это был не простой бизнес-джет, а волшебный ковер-самолет.
И если у Алены был хороший отец, просто ее мать оказалась эгоистичной и слабовольной дурой, то у ее дочек наоборот. С мамой у них все в порядке, им с отцом не повезло.
Малышки жались к Алене, они до сих пор так делали, если надо было их пожалеть или успокоить. Артема трогало то, как быстро у нее получается утешить их детей, ведь она сама хрупкая и беззащитная. И он очень старался не ревновать.
Девочки легко приняли Асадова как отца, но пока что для них он был как игра, как развлечение. Если случалась беда, они по-прежнему бежали к маме.
Недавно Миланка порезала пальчик о сломавшуюся пластиковую деталь кукольного домика. У Артема, когда он увидел ранку, было чувство, что это у него кровь идет. У самого чуть сердце не остановилось.
Алена прибежала, ранку обработала, на пальчик подула, и все. Все прошло. Он потом тоже дул, на всю мощь легких. Чуть саму Миланку не сдул, так старался. Но это же надо знать!
После взлета, когда самолет набрал высоту и выровнялся, Артем рассадил детей на диване. Стюарт принес бутерброды, фрукты и лимонад.
Девочки повеселели и уже не так неловко чувствовали себя в салоне самолета. Артем старался их отвлечь, а сам поглядывал на Алену.
Она сидела в кресле у иллюминатора и задумчиво смотрела на облачную равнину, тянувшуюся внизу. От бутербродов отказалась, от кофе тоже.
Зато теперь он мог беспрепятственно ее рассматривать. Дома Алена старалась с ним не пересекаться, из отеля возвращалась поздно, а убегала туда пока все еще спали.
— Мне надо столько всего сделать, бабуль! — услышал Артем, как она объясняла Елизавете Алексеевне, почему сидит на работе до темноты. — Я не представляю, как они без меня справятся.
И ему это было очень понятно и близко. Прошло немало времени, пока сам Асадов приучил себя к мысли, что ни один из «Параллелей» не уйдет под землю, если его владелец некоторое время не будет там появляться. И тем более если не будет лично осматривать все коммуникации.
Это была лучшая идея позвать ее с собой. Артем не представлял, как уедет от своих детей. Но настоящим сюрпризом для него стало то, что ему не хотелось оставлять Алю.
Конечно, мать сразу выбесила, нафантазировав, будто он влюбился.
— Я очень виноват перед ней, мама, — попробовал он возразить. — Я сломал ей жизнь, и теперь хочу все исправить. К тому же она
