а позор, при котором присутствовала такая толпа народу, невозможно сохранить в тайне. Бедный Павел.
Наконец, Поздеев принял более приличное положение. Волосы его были перепачканы землей, на лбу наливалась шишка, а под глазом синяк. Гонявшие татаро-монголов предки на небесах сделали фэйспалм.
— Думаю, пора возвращаться домой, — преувеличенно бодро предложил я. Солдаты Поздеева отвели глаза под его взглядом.
— Нужно передать пленников полиции, — сказал Павел. Он изо всех сил пытался сохранять невозмутимый вид, что непросто, когда ты только что торчал пятой точкой кверху.
— Само собой. Необязательно посвящать их во все подробности, достаточно объяснить, что вы повязали банду, а мы вам помогли.
Поздеев благодарно улыбнулся. Даже у него хватало ума понять, что слухи о его падении в колодец уже к вечеру разойдутся по всему княжеству, но Павел цеплялся за свойственную людям иррациональную надежду. Вдруг все сорок человек, присутствовавших при позоре, окажутся удивительно молчаливыми.
Минут двадцать ушло на то, чтобы кое-как перевязать раненых и понадежнее скрутить бандитов, и наша процессия двинулась в путь. Мы с Павлом ехали впереди.
— Так зачем ты хотел встретиться? — спросил Павел. — Я планировал угостить тебя обедом, но теперь, наверное, не получится. Нужно сначала отвезти их в участок.
— Ничего страшного, у меня по сути только один вопрос. — Я решил, что самое время взять Поздеева в оборот. — Помнишь ту злополучную встречу, когда мы четверо ездили в Москву и разругались в пух и перья в ресторане Кучкина? Ничего странного тогда не происходило? Вроде бы я с кем-то столкнулся, но не могу вспомнить, с кем.
Павел наморщил лоб. В его голове начался мыслительный процесс, к которому голова была не особо привычна.
— Да, кажется, было такое. Ты вломился в чужой кабинет, а потом выскочил оттуда, как ошпаренный. Сказал, видел оборотня.
— Какого? Ведь не Блэйд же?
— Вряд ли, речь шла о мужчине. Ты не уточнял, просто сказал «оборотень». Почему-то это тебя взволновало. А с ним был князь Михаил.
Князь Михаил. Михаил Волконский. А оборотень, очевидно, Конрад. Надо срочно связаться с Императором.
Глава 17
Мы расстались с Павлом примерно на середине дороги. Поздеев двинул в Лазарево, захватив с собой связанных бандитов и остатки самоуважения, а мы с Аристархом поехали обратно в усадьбу.
Значит, Князь Михаил. А оборотень, без сомнения, Конрад, иначе я, то есть, тот, кто был прежде в этом теле, не стал бы так удивляться. Вот и отлично, семейство Волконских мне не то чтобы очень нравится. Конечно, есть вероятность, что князь не такой придурок, как его отпрыск, но, если Михаил хоть немного похож на сыночка, на каторге в Сибири ему самое место. Недаром говорят про яблочко от яблони. А в случае Волконских яблоня, чтобы считаться условно нормальным человеком, должна стоять от яблока так далеко, что это будет уже не яблоня, а практически сосна.
С этими мыслями я подъехал к дому. На пороге меня встречали дворецкий с каким-то хозяйственным вопросом и Игорь. Некромант окинул меня ледяным взглядом и чуть ли не силой потащил в кабинет.
— Вик, у тебя совсем крыша поехала⁈ — Игорь с размаху шлепнул на стол утренний выпуск «Турнепса». На первой полосе между сообщениями об урожаях красовалась фотография Строганова.
— А что такого? — Я пробежал глазами пару первых абзацев. — Ты сам говорил, что нашему журналу надо идти в ногу со временем и поднимать новые темы, не только сельскохозяйственные.
— Я подобного не говорил ни разу в жизни.
— Ну, ты несколько раз посетовал: «Что за ерунду мы опять печатаем?» Я немного интерпретировал и расширил твое высказывание. И в этой статье нет ни грамма лжи, между прочим. Правдивое описание распутной молодости дядюшки нашего князя со слов очевидцев. Правда, я не ожидал, что оно будет в стихах. Хотя можно было догадаться, учитывая Радомира.
— Он так хотел засунуть свой… кхе-кхе, что аж запутался в штанах — это тоже со слов очевидцев?
— Это литературное допущение. Да ладно тебе, Игорь, не занудствуй. — Я дружески похлопал кузена по плечу, надеясь разрядить обстановку, но это не помогло. — Строганов давно у уже сидит у всех в печенках. Уверен, половина населения Оренбурга сейчас пьет за мое здоровье. А вторая половина уже напилась. Этот бюрократ бесит всех, должен же был хоть кто-то щелкнуть его по носу.
— Он тебя повесит, — безапелляционно заявил некромант. — Ногами кверху.
— Ну, пусть попробует. На моей стороне благосклонность Императора и боевой хомяк. Правда, хомяк меня, похоже, бросил.
— Не переживай, думаю, Лазарь где-то поблизости. Кто-то сожрал у Лидии все цветы.
— Это и какой-нибудь дрозд мог сделать, — заметил я.
— Я имею в виду ее любимые, хищные. Помнишь, которые она только недавно высадила?
— А, так это те, которые она поливает только лично, потому что помощник садовника при попытке чуть не остался без двух пальцев?
— Именно.
— Ну тогда я спокоен. Это и правда Лазарь.
— На твоем месте я бы извинился перед Строгановым. — Игорь вернулся к неприятной теме. А я только понадеялся, что удалось увести разговор в сторону. — Ты зашел слишком далеко с этой своей статьей.
— Еще чего. Это он зашел слишком далеко, когда решил наслать на меня проверку! — ответил я, хотя и почуствовал слабый укол совести. Надеюсь, старика не хватит удар, это все же будет слишком жестоко. — И вообще, перестань нудеть. Я, понимаешь ли, занят. Мне еще надо позвонить Его Величеству.
Номер императорской приемной я знал, как почти что доверенное лицо Романова, но ответили мне, разумеется, не сразу. Секретарь, вдруг заболевший избирательной глухотой, сначала долго делал вид, что не понимает, о чем речь, потом безапелляционно объявил, что Император занят. Помогло только заверение, что дело настолько срочное, что за промедление Романов оторвет секретарю голову и другие ненужные части тела. Я подождал еще десять минут, и наконец в трубке послышался голос Императора.
— Ваше Величество, я знаю, кто возглавляет заговорщиков, — с места в карьер начал я.
— Граф Лазарев, вас разве не учили, что такие вещи по телефону не сообщают? — Я буквально видел, как Император досадливо поморщился.
— Учили, но у меня не было особых вариантов. Пока я до вас доеду, они могут успеть и переворот устроить.
Я рассказал то, что узнал от Поздеева. Император, паче чаяний, не выразил особого удивления.
— То есть по сути вы ничего не выяснили?
— Как это ничего? — возмутился я. — По-вашему, то, что один из великих князей выпивал с лидером «Неспящих» — это ничего⁈
— Пить в ресторане и общаться с вервольфом — не преступление.
— Даже если этот вервольф — Конрад?
— Это всего лишь ваши домыслы.
— Но это же очевидно! А с кем еще?
Император промолчал.
— Так вы мне не верите?
— Верю, — ответил Романов. — Но доказать мы ничего не сможем, значит, и обвинить Волконских тоже.
— Но вы-то знаете, что виновник именно он!
— Коперник тоже знал, что Земля вертится вокруг Солнца, но почему-то не смог убедить в этом население, — парировал Император.
Ну вот, а мне-то казалось, что мой рассказ станет настоящей информационной бомбой. Хотя стоп. Романов не дурак, у него явно есть какие-то свои соображения насчет личности предателя. Скорее всего, он и так подозревал Волконского, но доказательств не было. И после моего рассказа они, к сожалению, не появились. Ну теперь он хотя бы знает точно.
— Я недавно разговаривал с князем, — словно в подтверждение моих слов продолжил Император.
— Насчет нападения его сына на мою шахту?
— Скорее просто насчет его сына. Он уже всех достал, не только вас.
— И как?
— Ну, он не слишком приятный человек, — уклончиво ответил Романов.
Поняв, что уточнений не последует, я спросил:
— И что вы собираетесь делать?
— А вот это уже точно не телефонный разговор. Но вы мне нужны. Приезжайте в Москву как можно быстрее.
Ну да, кто бы сомневался. В чем в чем, а в стремлении нагрузить ближнего своего какой-нибудь работой Романов стабилен, как никогда.
— Анна будет ждать вас завтра, в крайнем случае послезавтра, — добавил Император.
— Я думал, вы вызываете меня на личную аудиенцию. Что может быть важнее, чем раскрытие заговора?
— Я буду занят. — Романов на секунду замешкался. — Мне нужно кое-кого встретить. И заметьте, я не уточнил, что мои заботы вас не касаются, граф Лазарев.
С этими словами Император отключился. Какой же все-таки душевный и располагающий к себе человек, право слово.
Спешно посылать слугу в Оренбург и проверять, остались
