Далее голос Руди опять тускнеет и становится монотонным. В акте говорится о точках сравнения и различных деталях изображения и особенно подробно описывается так называемый суперглю — метод на основе цианоакрилата, который был использован для обнаружения отпечатков на полиэтиленовом пакете. Однако пропустить мимо ушей главное невозможно: отпечатки пальцев Нила идентифицированы на двух внешних купюрах пачки денег, и его же отпечатки, равно как и отпечатки Хардкора, обнаружены на синем пластиковом пакете, в который были завернуты деньги.
За годы работы прокурором я хорошо усвоила, что с согласованным актом куда спокойнее. Он помогает избежать многих неприятностей, когда подводят свидетели — провал памяти или обмолвка, фатальное, случайное слово, вырвавшееся во время перекрестного допроса. Тем более когда процесс идет без участия присяжных заседателей. Очевидно, Томми делает именно то, что ему следует делать. Однако он, сам того не желая, дает Хоби возможность использовать ситуацию к своей выгоде, сведя до минимума значение чрезвычайно веских вещественных доказательств. Какое объяснение, в конце концов, можно найти тому, что сотрудник пробационной службы передает крупную сумму денег одному из своих подопечных? Даже репортеры, перешептывавшиеся в начале выступления Руди, довольно быстро умолкли, когда тот стал выкладывать все подробности насчет отпечатков пальцев. Всем в зале суда стало ясно, что дело вышло из стадии обвинения. Не важно, в какой манере, но прокуратура предъявила серьезные улики против Нила Эдгара.
В качестве первого свидетеля обвинение вызывает детектива-лейтенанта Льюиса Монтегю, сотрудника седьмого отдела, занимающегося расследованием убийств. Он руководил следствием по этому делу. Закончив давать показания, Монтегю будет снова то покидать зал суда, то возвращаться. Он будет помогать обвинителям: контактировать со свидетелями, приносить вещдоки. Он коп, который вел дело. Руди Сингх допрашивает его деловито и энергично. Монтегю описывает сцену, которую увидел утром седьмого сентября: полицейских в форме, желтую ленту машины «скорой помощи» и полицейские автомобили. Предъявляются фотографии. Снимки трупа передают мне. Я листаю их один за другим и записываю номера вещдоков. Боже, от лица ничего не осталось: сплошное кровавое месиво! Ужасное, отвратительное зрелище, думаю я. Но это не Джун. И только после четвертого снимка восемь на одиннадцать мне приходит в голову, что она, должно быть, сильно располнела. В ворохе бумаг, уже накопившихся на моей кожаной книге для записей, я нахожу рапорт патологоанатома. Семьдесят семь килограммов! Я готова умереть от удивления. Женщина, которую я знала, была эстеткой и обладала гармоничной фигурой, вызывавшей чувственные ассоциации, на которые она рассчитывала даже в разгар революции.
— Вы осмотрели тело? — спрашивает Руди.
— Мы ждали ПП — полицейского патологоанатома. — Монтегю утруждает себя взглядом в мою сторону и доверительно добавляет: — Она уже отключилась, судья.
Другими словами — умерла. Копы всегда выражаются очень витиевато, если речь идет о смерти. У них сотни эвфемизмов. Когда я слышу выражение «откинулся», то с трудом подавляю усмешку. Значит, жертва была обнаружена с высунутым изо рта языком.
— Детектив, вы, случайно, не заметили молодую женщину, которую впоследствии идентифицировали как Лавинию Кэмпбелл?
— В тот момент, когда я прибыл туда, мисс Кэмпбелл лежала на тротуаре, примерно в пятидесяти футах от миссис Эдгар. Медики, уже находившиеся там, собирались положить ее на носилки и увезти.
Монтегю уточняет ее положение. Предъявляется снимок, на котором видна лужа крови, а затем схематический рисунок улицы. Монтегю проводит линии координат X и Y, чтобы обозначить местонахождение Лавинии и Джун Эдгар. Показания даются в сухой, бесстрастной манере. Монтегю рассказывает о работе, которую проделали его подчиненные. Они тщательно обыскали салон машины и багажник. Найдя кошелек Джун, обработали порошком для снятия отпечатков пальцев, а затем проверили его содержимое. Полицейский в форме сообщил по рации номер «новы» и получил ответ, что машина зарегистрирована на имя Лойелла Эдгара в городе Истоне. В довершение всего Монтегю говорит, что распорядился обойти близлежащие дома и опросить жильцов. После того как ему доложили о результатах, он приказал дознавателям из отдела по расследованию убийств принять меры к установлению местонахождения одного лица.
— И каково же имя этого лица? — спрашивает Руди, обходя правило показания с чужих слов.
— Орделл Трент.
— А был ли Орделл Трент идентифицирован под каким-либо другим именем?
— Хардкор, — говорит Монтегю. — Это его гангстерская кличка.
— Я хочу привлечь ваше внимание, сэр, к одиннадцатому сентября 1995 года. Четыре дня спустя вы имели случай встретиться с Хардкором?
— Я встретился с ним в тот день в седьмом отделе.
— Присутствовал ли на этой встрече кто-либо еще, и если да, то кто именно?
— Его адвокат. Джексон Айрес.
— И вы получили что-либо в тот день от Хардкора?
Руди вернулся к столу и теперь роется в картонной коробке, где обвинение держит свои вещественные доказательства. На белом картоне сотрудники прокуратуры написали название дела: «Народ против Эдгара». И большими буквами, как на уличной вывеске, явно в расчете на присяжных, вывели: «СГОВОР С ЦЕЛЬЮ УБИЙСТВА». Руди опять держит в руке вещественное доказательство № 1, десять тысяч долларов, на которых обнаружены отпечатки пальцев Нила. Монтегю говорит, что принял эти деньги от Хардкора, пометил инициалами и передал на дактилоскопическую экспертизу.
— Не соблаговолите ли сообщить нам, лейтенант, каков был результат экспертизы?
Рассерженный Хоби вскакивает:
— Ваша честь, я уже оговорил это. К чему весь этот спектакль?
— Ваша честь, — торжественно отвечает Руди, — я пытаюсь восстановить ход расследования, предпринятого лейтенантом Монтегю.
В действительности он пытается нажить дополнительный капитал на своем главном доказательстве, почему Хоби и принял оговорку. Я удовлетворяю его возражение, и на этом Сингху приходится закончить.
Монтегю поворачивает голову, ожидая вопросов Хоби. Сидящий ниже меня в нескольких футах Льюис Монтегю являет собой картину безмятежности и спокойствия. Он одет в синий блейзер и рубашку с отложным воротником. Длинные темные волосы аккуратно причесаны. Монтегю производит впечатление человека, отягощенного опытом, человека, годами выскребавшего кровь и кишки с улиц близ новостроек. В свидетельском кресле он сидит в очень непринужденной позе. Что касается допросов всех видов, то он подвергался им раз в неделю на протяжении как минимум десяти лет и в совершенстве овладел языком жестов и тела, чтобы внушать к себе доверие. Его невозможно вывести из себя. Он никогда не повышает голоса. Его ответы будут лаконичны. Такой коп, как Монтегю, на месте для дачи свидетельских показаний чувствует себя как рыба в воде и может засудить любого, кого ему заблагорассудится, обосновать теорию флогистона или сожжение ведьм на костре.
