из христианской Европы: паломники и миссионеры, торговцы и дипломаты, шпионы и военные, археологи и ученые, а ближе к концу нашего периода джентльмены-путешественники, потом и леди-путешественницы в поисках новых достопримечательностей и новых впечатлений — передовой отряд современной армии туристов. Эти путешественники иногда записывали свои интересные наблюдения об отдельных евреях и даже о еврейских общинах в городах, где они побывали. Хотя из их комментариев часто можно узнать больше о них самих и странах их происхождения, чем о странах и народах, которые они описывают, тем не менее и там содержится немало свидетельств. Христиане-европейцы в целом более информативны, чем еврейские путешественники из Европы. Помимо многочисленных паломников и поселенцев, оставивших нам описания Иерусалима и Святой земли, свидетельства путешественников-евреев довольно скудны и малоинформативны вплоть до XIX века, когда гораздо больше европейских евреев ощутили желание странствовать и нашли для этого возможность{137}.
До недавнего времени научные исследования по османской еврейской истории основывались почти исключительно на двух группах источников — еврейских и европейских. В результате складывалось впечатление, что османские еврейские общины существовали изолированно, практически игнорируя общества и политические структуры, частью которых они являлись. Это обычно приводило к серьезному искажению взгляда на реальное положение дел в тот период. Приведем хотя бы один пример: невозможно оценить положение еврейского меньшинства на османских землях, не рассматривая при этом параллельно христианские меньшинства. Еврейское меньшинство не является, как в большей части Европы, единственным, но представляет собой, так сказать, одно из ряда подобных явлений, и разговор о нем будет неполным без соотнесения с другими меньшинствами. И, разумеется, чтобы понять османскую еврейскую историю, следует иметь представление об османском государстве и обществе; зачастую такое, казалось бы, бесспорное утверждение упускается из виду учеными, работающими в этой области.
Это знание, несомненно, требует изучения турецких источников, которое, имея целью еврейскую историю, началось не так давно. Упоминания о евреях в турецких хрониках и других материалах сравнительно немногочисленны{138}. Историки Османской империи не считали дела зимми — евреев и прочих — такими уж важными и потому уделяли им мало внимания. В целом упоминания евреев в османских хрониках встречаются только в связи с делами или проступками отдельных лиц или, еще реже, в связи с какими-либо публичными инцидентами или беспорядками, в которых евреи рассматриваются либо как виновники, либо как жертвы.
Однако при малочисленности литературных источников колоссальное богатство и ценность имеют архивы. Архивные коллекции до сих пор сохранились во многих провинциальных столицах как в нынешней Турецкой Республике, так и в некоторых бывших османских провинциях — Дамаске, Алеппо, Иерусалиме, Каире, Софии и, несомненно, других городах. Наиболее важны среди них бывшие имперские архивы в Стамбуле, которые, по нынешним оценкам, содержат около 60 000 переплетенных реестров и описей, а также от 14 до 15 миллионов документов. Эти записи, разумеется, чрезвычайно информативны для всех аспектов жизни в Османской империи, особенно во времена ее величия, но в немалой степени и для столетий ее упадка.
Особое значение для изучения еврейской истории имеют Дефтер-и хакани, кадастровые описи, иногда называемые Тапу — имперские обзоры земель, населения и доходов. Для каждого санджака (административная единица в Османской империи), от Буды до Басры, существовал реестр, часто серия реестров, в которых указывались численность населения, город за городом и деревня за деревней, каждый квартал города за кварталом, община за общиной, улица за улицей и дом за домом. Одна только серия Тапу содержит примерно пятнадцать сотен томов только в стамбульских архивах, а также в архивах в Анкаре и в иных местах. Эта серия не включала Египет и другие африканские территории империи и не распространялась на Аравийский полуостров. Существует лишь несколько реестров для трех санджаков Ирака, то есть для Мосула, Багдада и Басры, и довольно большое число для провинций, на которые были разделены Сирия и Палестина. Для анатолийских и европейских санджаков число реестров значительно больше, и обследования возобновлялись чаще{139}.
Их данные для еврейских общин можно свести в таблицы почти во всех европейских и азиатских провинциях Османской империи — где они жили, в какие территориально-общинные единицы какой численности были организованы, обычно со списком имен взрослых евреев-мужчин. В тех областях, где реестры периодически обновлялись, можно не только составлять таблицы распределения, но и наблюдать изменения за определенные периоды времени. Турецкий ученый, покойный профессор Омер Лютфи Баркан, подготовил статистику распределения жителей главных городов Османской империи по религиозной принадлежности согласно обзорам, проведенным между 1520 и 1530 годами (см. табл.){140}. Приведено число домохозяйств. Недавно Марк Эпштейн перечислил демографическую статистику по всем еврейским общинам в европейских и азиатских провинциях империи, основанную на той же серии реестров, но охватывающую более длительный период{141}.
Религиозный состав населения в главных городах Османской империи, 1520–1530, число домохозяйств
Даже для истории иранских евреев наиболее достоверные статистические данные относятся к сравнительно короткому периоду, когда регионы западного Ирана, провинции Азербайджан, Хамадан и Керманшах, были включены в состав Османской империи и стали предметом аналогичных обследований. Реестры дают следующие цифры:
Данные по Тебризу соответствуют 1140 году хиджры (1727). По Хамадану и Керманшаху данные не датированы, но относятся к времени правления Ахмеда III (1703–1730){142}.
Хотя наиболее очевидна ценность Тапу, много полезной информации о еврейской жизни и делах можно получить из других серий реестров и документов в османских архивах, в том числе из специально посвященных немусульманским общинам. И еще одна серия имеет особое значение для евреев и, более того, для общей истории. Это судебный реестр сиджиль, включающий записи канцелярии кази. Кази в османском провинциальном городе был не только главным судьей, но и выполнял широкий круг административных и даже фискальных функций. Реестры кази, часто весьма подробные, дают исследователю ежедневную картину событий. В принципе набор реестров сиджиль существовал в каждом городе, где был османский кази, их действительно обнаружено немало, и эти исследования начинают приносить результаты. Изучение Амноном Коэном реестров сиджиль для Иерусалима показало, как много они могут содержать для еврейской истории{143}. Аналогичные исследования по другим наборам реестров, несомненно, дадут сопоставимые результаты.
Похоже, слишком уж долго изучение османской еврейской истории было уделом ученых старой школы, писавших донаучную историю; сюда можно добавить и случайные раввинские исследования, основанные на той или иной коллекции респонсов, часто используемой без каких-либо, даже самых поверхностных, ссылок на османскую историю и документацию. От этих ретроградных попыток
