Знаешь, каково это — подыхать каждый день? Открыв глаза? Я не чувствую вкуса еды, бухла. А в каждой телке я вижу Лильку. Она была моим светом, который я беспощадно погасил… растоптал. И ребенка своего убил…
Тяжело. Но я не отступлюсь. Лиля моя сейчас и навеки.
— Я найму лучшего адвоката. Мы тебя вытащим. Походишь к психологу. Ты с этим справишься. Ребенка ждет твоя Маша.
— Не хочу… я должен искупить вину, брат. А Машка всё… сдала меня ментам и свалила нахуй в родной город. Как я стал нищим, сразу и не нужен.
— Если бы ты не был идиотом, свалил бы с ней и жил…
— Она мне не нужна. Не люблю я её.
— Но ребенку нужен отец. Не думал об этом? Машку ты не любишь, а в чем он-то провинился? Все равно же твой…
— Мой… — бубнит брат.
Макс глядит на меня. В его совершенно потерянном взгляде я вижу искру. Видимо, у меня получилось достучаться до него.
Всё-таки он мой брат. И я сделаю всё, чтобы его вытащить.
***
— Пять лет?! — восклицает мама, — а иначе никак? У нас есть деньги…
Хмуро гляжу на семейного адвоката. Он пожимает плечами.
— Это убийство. Я смогу скостить до пяти, учитывая, что он сам уже признался и Максима Олеговича поймали с поличным.
— А если дать много денег? — выгибаю бровь.
— Это общественный резонанс. Боюсь, могу скостить лишь до пяти. За хорошее поведение выпустят через два.
Мы с мамой переглядываемся.
— Сделай всё, что можешь, Лёва, — жму руку адвокату.
Выходим. Макс так и не захотел пообщаться с матерью. Она молчит, выглядит расстроенной.
— Пять лет, — выдыхает, — за убийство этого ничтожества мой сын получит срок!
— Мама…
— Егор, что бы он ни сделал, это несправедливо!
— Знаю. Но мы ничего поделать не можем. Пока что по крайней мере. Поехали домой.
— Ты сегодня возвращаешься к Лиле?
— Да. Кстати, она от меня беременна.
Мама останавливается. Её глаза наполняются слезами.
— Неужели?! Моя несчастная девочка! Наконец-то Господь подарил ей счастье! Вам обоим! Какая прекрасная новость!
Он крепко меня обнимает.
— Мы должны все изменить, — говорю ей, — имя Фадеевых нужно отмыть. Пусть на это уйдут долгие годы. Но это нужно сделать.
— И что ты планируешь?
— Я расформирую компанию отца.
— Что?
Я думал об этом всю дорогу сюда. Эта огромная империя уже пожирает сама себя. Мне нужно место для маневра, а модернизировать проще компании поменьше.
— Ты продашь их? — спрашивает она.
— Нет, теперь это будет группа компаний. Акционерные общества Отец всё держал в ежовых рукавицах, я поступлю иначе. И ты станешь первым акционером. Будешь получать процент с дохода. Чтобы хоть немного компенсировать всю боль, что он тебе причинил.
— Я не жалею, сынок. Вы с братом стоили того, чтобы терпеть.
— До сих пор не понимаю, почему ты не ушла? Зачем столько лет была его тенью?
— Тогда так было не принято. Развод ставил на тебе клеймо, а твой отец не допустил бы подобного. Отнял бы вас с Максимом. И неизвестно, что сделал бы со мной…
Я не могу понять. Но теперь уверен: моя мама будет свободной и счастливой. Я позабочусь об этом.
Бизнес-план нужно еще продумать. Досмотреть отчеты, избавиться от лишних бюрократических звеньев.
— От убыточных проектов избавимся. Всё пересмотрим. Начнем историю компании заново. А сейчас мне нужно кое-куда заехать.
Домой я возвращаюсь глубокой ночью. Сразу еду к Лиле. Когда она открывает дверь, стискиваю в горячих объятиях.
— Милый. Я так рада, что ты приехал!
— Я люблю тебя…
— А?
— Больше жизни люблю, Лиля.
Лезу в карман.
— Вот, купил сегодня. Я просто не могу ждать!
Встаю на одно колено. Сердце стучит, как бешеное. Достаю кольцо.
— Милая. Ты выйдешь за меня?
— Егор, — она позволяет надеть колечко, — ДА! ДА! Но…
— Но? — хмурюсь.
— А как же мой паспорт? Я же официально мертва…
— Скажем, что ошиблись, ты пропала, но тебя нашли. Всякое случается. По ошибке признали мёртвой. То, что отец панически боялся огласки, сыграет нам на руку.
— Милый… Боже! — она бросается на мою шею.
Увлекаю девушку в постель, где мы долго целуемся и обнимаемся. Впервые я так счастлив. И мой путь ярко освещает свет моей малышки Лилии.
— Ой! Егор! — она подскакивает, — у меня для тебя кое-что есть!
Лиля достает картину. Стаскивает чехол и открывает моё лицо. На большом холсте она нарисовала меня. Один в один. Похож-то как! Аж не по себе немного. Но полотно безумно красивое.
— Это моя спящая морда? — смеюсь, — я такой красивый?
— Егооор! — девушка надувается, — тебе не нравится.
— Очень нравится! Ты рисуешь просто обалденно! Иди ко мне. Не хочу тебя отпускать ни на секунду.
— Врач запретил нам заниматься сексом, — вздыхает она.
— Знаю, так что давай просто полежим. Вот так, — сгребаю свою малышку в охапку.
Чувствую безграничное тепло, наполняющее душу. Теперь я знаю, что делать и как. Кто важен и почему. Лиля не спрашивает про Макса, да и зачем?
Их быстро разводят, не без моей помощи. Девушку возвращают в мир живых, принеся тучу извинений. Якобы кто-то напутал документы и вообще всё это — одна большая ошибка.
Вера увольняется и спустя год у них с Лисенко рождается двойня. Он бегает за ней с просьбой зарегистрировать отношения, но она вдруг захотела свободы, а не брака. Бедный мужик. Интересно, что с ней такое случилось?
Пожениться мы с Лилей решаем после рождения ребенка, потому что Лиле нельзя нервничать, а планирование свадьбы — тот еще геморрой. Но вопреки всем страхам ее беременность протекает хорошо. И через восемь месяцев у нас рождается сын. Здоровенький мальчик. Называем его Алексеем.
Макса сажают в тюрьму на пять долгих лет. Мы выбиваем ему курс психологической реабилитации. Мама продает особняк отца со всей мебелью и покупает небольшой домик за городом. Ухаживает за садом и ждет моего брата из тюрьмы. Почти все деньги делит и кладет на счета, оформленные на внуков.
А мы с Лилей женимся и строим большой двухэтажный особняк. Покупаем двух милых английских бульдогов. Лиля уходит из офиса, посвящает себя рисованию и воспитанию нашего сына. А спустя два года у неё появляется небольшая картинная галерея в городе.
Все течет, меняется. Жизнь идет своим чередом. Неизменно лишь одно: моя бесконечная любовь к Лиле и нашему сыну.
Эпилог
— Фадеев, подъем, гости к тебе! — орет охрана и неприятно гогочет.
Макс нехотя поднимается. Идет четвертый год заключения. За хорошее поведение его никто не выпускает. Что естественно, ведь что ни день,
