Книга Белая башня - Екатерина Лесина

— Миара, не глупи, — попросил Ульграх и, подойдя, подал руку. — Потерпи. Сейчас проверим воду, и помоешься…

— Я уже не уверена, что вообще когда-нибудь отмоюсь.

Но руку магичка приняла.

И поднялась.

С хлюпаньем выдрала сапоги из грязи.

А вода… вода блестела на солнышке.

Через четверть часа на берегу, в шагах двадцати от реки, горел костерок. Его привычным кольцом окружала граница, проведенная магами. Рядом сушились кое-как отертые сапоги Миары, а сама магичка неотрывно глядела на воду.

Тень, срезав пару прямых веток, сунул одну барону, а другую сыну и всех увел выше по течению, туда, где река разливалась широким рукавом.

Дикарь занялся дровами.

Все были при деле.

И это раздражало.

— Ничего такого не чувствую, — маги выбрались на песчаную косу. И Ульграх застыл, вытянув руки. Пальцы его слегка шевелились, выплетая сеть, ныне Ирграму невидимую. Но присутствие силы он все одно ощущал.

Вода…

Манила.

Близостью. И прохладой, которую она готова была подарить. Избавлением от грязи, покрывшей все тело Ирграма плотным панцирем. Пусть в нынешней ипостаси шкура его была куда как менее чувствительна, но все же… он поскреб бок, подумав, что окунуться стоит.

— Ничего… — повторил Ульграх, стряхивая остатки плетения с пальцев. И воду зачерпнул. — Живность в ней есть, но обыкновенная… рыба там. Раки. Если раки, то вода чиста. Они первыми вымирают.

Карраго, повторивший действия, кивнул.

Но в воду лезть не спешил.

Все же что-то с ней было не так. Не то.

Ирграм осторожно спустился и потянулся к воде, закрыл глаза, отрешаясь от такого раздражающего солнечного света. Получилось далеко не сразу. Тот норовил пробиться под веки, щекотал кожу, отвлекая. Но все-таки Ирграм сумел.

Сила.

Она стекалась к реке тончайшими нитями, и те, касаясь воды, расплывались, растекались и смешивались, чтобы осесть на дно. И пропитать этой силой, сырой силой, придонный ил.

Впрочем, не только его.

Река собирала энергию. Ирграм зачерпнул воду и поднес к губам. Сделал глоток, медленно, стараясь прислушиваться к собственным ощущениям. Вода показалась неожиданно сладкой.

И чистой.

Никакого запаха тины, хотя должен был бы. Ни металлического привкуса, случающегося частенько. Нет… такое вот… неуловимое.

Он зачерпнул еще горсть. А потом, плюнув на остатки приличий, бухнулся на четвереньки, наклонился и приник к воде губами. Ирграм втягивал её, жадно, позабыв обо всем, а потому едва не пропустил момент, когда руки его, ушедшие в ил, провалились.

Ненамного.

И возможно, кто другой счел бы эту малость не стоящей внимания. Кто бы другой и вовсе не заметил. Тем паче солнце жарило, а от воды исходила приятная прохлада, так и манящая окунуться.

С головой.

Распластаться…

— Назад, — Ирграм отпрянул и попытался встать. Но рыхлый ил вдруг оказался на диво цепким. И руки увязли, все, от запястьев до кончиков растопыренных пальцев, которых не получилось согнуть. А еще провалились глубже.

Ил поднялся со дна темными облачками.

— Назад! — рявкнул Ирграм, рванувшись изо всех сил. И взвыл от боли. Руки словно кипятком обожгло. И кожа, его толстая темная кожа, так хорошо защищавшая его и от солнца, и от зубов мелкой нежити, треснула и сползла тонкими перчатками.

А он, не удержавшись на ногах, упал, уже на спину, в темное осклизлое нечто.

Вой его заставил ил закружиться, формируя черное облако. Заметалась водяная мошкара, спеша облепить добычу. Теперь он чувствовал прикосновение. Многие жадные рты, что впивались в раны на руках, расплавляя уже плоть.

— Назад… — крик Ирграма подхватили.

И перед самым носом его в воду влетел огненный шар.

Не слишком большой, но и его хватило, чтобы поверхность сморщилась, зашипела, запахло паленым волосом. А мошкара на мгновенье отступила.

И этого мгновенья было достаточно, чтобы Ирграм добрался до берега.

— Что за… — Миара держала в пальцах еще один шар, но была остановлена взмахом руки.

— Хватит, — сказал Ульграх. — Что бы это ни было, пусть оно в воде сидит.

— А если… мы же это пили.

— Если оно сожрет нас изнутри, что ж, — Ульграх за прошедшие дни явно прибавил фатализма. — Такова судьба… будет больно, скажу. У тебя ведь еще остался тот хороший яд.

Вода улеглась.

Черная ямина на дне, оставленная снарядом, стремительно зарастала. И тина затягивала её, как новая кожа — раны Ирграма.

— Любопытно, — Миара не оставила это без внимания. И цепкие пальцы её впились в руки, чуть повыше запястий. — Ты посмотри, какая скорость регенерации!

Ирграм хотел вырвать руки, но…

Пластина на груди нагрелась, а еще от нее потекла сила, прямо сквозь кожу. Она была холодной и успокаивающей. И потому Ирграм не стал сопротивляться. Он прикрыл глаза, снова сосредоточившись на ощущениях. На сей раз — в собственном теле.

Оно принимало силу.

Использовало, вплетая в кровь или то, что теперь кровь заменяло. Оно тянуло, но не жадно, скорее уж так, как если бы наполняло опустевший сосуд, которым и стал Ирграм. А пластина, значит, сосуд полный?

— Что у вас тут произошло? — голос наемника помешал.

А еще вспомнился вдруг терпкий насыщенный вкус его крови.

Ирграм сглотнул.

— Да… пакость вот какая-то, — отозвался Ульграх. — Пока не понятно, что за она, но лезть в воду не рекомендую. Едва не сожрали нашего упыря.

Да не упырь он!

И не их.

Впрочем, возражать было лень. Ирграм кое-как стряхнул сонное оцепенение, но сил хватило лишь на то, чтобы добраться до костра. Он лег близко к огню, и его не стали прогонять, как и беспокоить.

Это хорошо.

Очень.

Но если бы кровью поделились, было бы еще лучше.

Глава 23

Глава 23

Винченцо

Поверхность воды отливала серебром. Причем как-то слишком уж ярко, маняще.

— А если она только нежитью питается? — Миара смотрела на воду жадно.

— Попробуй, — предложил Карраго. — Если одной дурой станет меньше, мир немногое потеряет.

— А недавно говорил, что у меня талант.

— Одно другого не исключает. Иногда и дураки бывают талантливы… видишь этот удивительный, несвойственный воде оттенок. И еще обрати внимание… вон там.

Винченцо тоже повернулся туда, куда Карраго указал.

Песок.

И два бревна.

— Отражение, — подсказал старый маг. — Оно слегка запаздывает. И волны. Обрати внимание, слева и справа топь. Заросли рогоза. Подбираться к воде не очень удобно, хотя тебя, дорогая, это как раз не остановило.

Но зато, возможно, спасло.

Вода напротив песчаной косы была более серебряной, чем в отдалении. Более того, теперь Винченцо видел это серебро единым пятном, чуть растянувшимся по течению, но все же ограниченным.

Это хорошо?

— Ловушка, — мрачно произнесла Миара и руку о руку потерла. — Эта тварь сделала так, чтобы все, кто приперся к реке, спускались тут?

— Не все, но нормальное большинство.

А вот в ином зрении пятна видно не было, точнее чувствовалась некоторая размытость поля, но слишком незначительная, чтобы обратить на нее внимание.

— Зверюга в воду заходила, — Винченцо пригляделся.

— И упырь, — согласилась Миара, прищуриваясь. — Оно не движется.

— И?

— Должно бы. Смотри, течение есть, пусть слабое совсем, но есть. И будь оно на поверхности, течение бы его унесло.

А и правду. Даже стыдно становится, что он, Винченцо, не заметил столь очевидного несоответствия.

— Ирграма эта тварь тронула не сразу.

— Руки, — упомянутый упырь подошел сбоку. — Руки провалились в тину.

И руки вытянул.

А вот еще недавно они представляли собой жутковатое зрелище. Под содранной кожей обнаружились сероватые мышцы, на которых проступили пятнышки то ли гноя, то ли того, что заменяло упырю кровь. Ныне же ладони покрывала кожа.

Пусть бледная, явно отличавшаяся от той, что выше, но кожа.

Он и пальцами пошевелил.

— И случилось это не здесь, — задумчиво произнес Карраго. — И о чем это нам говорит?

Ни о чем хорошем.

Как минимум о том, что тварь устроена куда сложнее, если она тут вовсе одна. Может статься, что пятно на воде — одна тварь, а там, в тине, скрывается другая.

Наверняка, есть еще и третья…

— Пробовать надо, — Миара подняла камушек и запустила его в воду. — Надо отправить кого-нибудь на тот берег…

— Кого? — с ехидцей поинтересовался Карраго.

— Кого-нибудь не очень нужного… жаль, что рабов нет. Когда есть рабы, как-то