— Я не претендую стать членом племени, — пробормотал Писарь.
— Нам плевать, кто и кем себя считает. Любой чужак, сколь угодно богатый, знатный или знаменитый, будет считаться самым паршивым табунщиком сертана ниже его. Просто по причине происхождения. Это не хорошо и не плохо. Это абсолютная истина для любого, живущего в Мавретане. Он, как ты правильно заметил, иностранец, и этим все сказано. Некоторые, — добавляю без особой охоты, но что есть, то есть, — не считают нарушением чести таких обмануть, ограбить или вообще убить.
— Но не ты.
— Я пока не настоящий Кай, а став им, все равно не буду полностью местным. Внешне — может быть. Внутренне — ну ты ж умный человек. Слишком много видел другого прежде помимо сертана и шахт.
— Такие нередко становятся почтарями.
— Ты хотел сказать карателями. Да — это так. Наверняка догадываешься. Не каждый имеет Спутника и уходит из общины по этой причине. Всегда есть в племени неуживчивые. По самым разным поводам. Буйные, любопытные, нечто не поделившие с вождем, пытающиеся найти иные пути, а не следовать за родителями. Чаще всего они делятся на три категории. Уходят на побережье, становятся людьми длинной воли, — он моргнул непонимающе, и пришлось объяснить: — Бандитами. Или идут в надклан карателей. Они две стороны одной монеты: исполнители закона и грабители. Иногда дерутся, случается, не замечают друг друга. Если карателей не просят, они не вмешиваются, как нейтральны при драках родов и племен. Хотя, если есть такое желание, можешь на время вернуться в свое и участвовать в общих забавах, но тогда и отношение к тебе уже другое. Кто ж позовет в арбитры при серьезном споре, если прямо показываешь, за кого стоишь? Впрочем, у меня иные планы. Нет, — говорю с ухмылкой на открытый рот, — делиться не собираюсь. Особенно с тобой.
— Но выслушать можешь?
— И даже вежливо беседую, как видишь. Не бойся, говори прямо. В худшем случае уйду, покрутив пальцем у виска. — Я реально не понимал, чего он хочет.
— Я не знаю, на что ты рассчитываешь, но почему-то уверен, не ограничишься пастьбой баранов, — после легкой заминки выдал Писарь. — Скорее повторишь фокус с шерстью.
— Ох, — невольно вздыхаю. — Мои планы — это пока ветер. И во что выльются, одни боги в курсе.
— Я заведовал хозяйством у патриция, и хозяин никогда не оставался внакладе, — гордо заявил он. — Достаточно знаю о том, с кем из коммерсантов и владельцев поместьев правильно иметь дело в приморских городах, а к кому категорически не стоит обращаться.
— Бирюк не хуже способен подсказать, — скептически сообщаю, наталкивая на продолжение.
— Мавретанцам дают не лучшую цену. Цеха давно между собой согласовали общую. Скупщики лишь внешне дружелюбны. А я знаю, к кому обратиться!
— Я тебя услышал, — говорю, потянув паузу. — Ничего обещать прямо сейчас не могу. Сначала должен побывать на родине, добиться признания и кое-что проверить. Потому что собираюсь торговать отнюдь не шерстью. Пока, — заметил его заинтересованный взгляд, — ничего не скажу, чтоб не сглазить. В любом случае мне может пригодиться грамотный и толковый человек, которому доверяю. Ты понимаешь?
Он кивнул.
— Не знаю, что у тебя на уме, но поклянусь никому ничего не говорить.
— Это слова, — произношу почти ласково. — Если выгорит, появятся большие деньги или немалая власть. И тогда неизвестно, как себя поведешь. От иных предложений не отказываются. Потому лучше приди ко мне и честно признайся, когда угрожать станут или покупать секреты. Иначе… — Провел рукой по горлу. — И это не угроза. Так будет. Я мавретанец только наполовину, тем важнее сохранить честь-нанг в глазах окружающих. Даже не надейся на снисхождение, если не поступишь правильно. Согласиться под угрозой стали у горла и сообщить или промолчать о том — достаточно. Рано или поздно узнаю. Ясно?
— Предельно, — подтвердил Илак, подумав, что у его собеседника даже слова и интонации истинного мавретанца, что б ни говорил и на кого б не был похож внешне.
— Вот и славно. Договоры положено выполнять, и условия обязательно обсудим, когда до этого дойдет. Завтра поговорю с Бирюком, когда прочухается. Вряд ли ты ему особо нужен. Но отработать должок придется.
— Я понимаю, господин.
— Вот и не забывай об этом, — сказал, подразумевая уважительное обращение. — Никогда.
Глава 9
Жреческая обитель
Шум был слышан задолго до въезда в Хетар. Стоило приблизиться, и обнаружились первые пьяные, а потом стали попадаться массово. Многие охотно были готовы угостить новых людей и под визг музыкальных инструментов сплясать. Хотя на нормальные танцы это мало походило. Прыжки, махание оружием. Вечно после этого несколько раненых и покалеченных получаются на пустом месте. Правда, народ относится к таким вещам с пониманием и до серьезных стычек не доходит. Растаскивают загулявших моментально. Пусть и нет специальной службы или городской стражи, однако кланы умеют поддерживать порядок при необходимости.
Дело в том, что Хетар мало напоминает нормальный город. Когда на склоне горы начали разрабатывать рудник, здесь жило совсем немного народу, и все они занимались торговлей и сельским хозяйством. Благо и река течет с высот. Со временем разработок стало несколько, а по соседству с шахтами и плавильные печи появились. Дома заполнили ущелье почти полностью и взбирались на соседние холмы. Первоначально несколько кланов жили отдельными поселками возле своих месторождений, однако давно наиболее состоятельные стали селиться в одном квартале, расположенном в северной части долины. Менее богатые, пришлые из подчиненных кланов или чужаки с побережья, работающие ремесленниками или на добыче железа, жили в своих районах.
Естественно, никакой стены в таких условиях не поставишь. Но она и не требовалась. За все время существования Хетара никакие враги здесь не появлялись. Слишком заинтересованы были окружающие племена в нормальном существовании города. Здесь добывали руду, производили сталь и создавали множество необходимых предметов. А через долину шли дороги в нескольких направлениях. Поселение стало не только производственным, но и коммерческим центром.
— Праздник какой-то? — спросила, оглядываясь на приплясывающих у костров людей, Светлая.
Обычно собирают со всего квартала всякий хлам, накопившийся за год, и поджигают, символизируя этим расставание с прошлым.
— Сегодня День Мертвых, — сообщил Писарь.
Девочка с недоумением посмотрела. Уж больно радостные вопли и пение мало походили на скорбь по ушедшим. Абсолютно иные традиции и обычаи. Мы мертвых не боимся и предков чтим. А они всегда помогут, если их уважут возлиянием и хорошим настроением.
— В этот день души ушедших посещают родные дома и родственников, — объясняю. — Они должны видеть, что мы помним о них и хорошо живем. Что новые поколения не стали слабыми и больными, а в их сердцах полно энергии и они счастливы. И мы помним об умерших, вспоминая веселые истории из их жизни и делясь с детьми. От этого им будет легче. Человек завершил свой человеческий путь, и если он умер в старости, значит, живым можно праздновать победу человека над судьбой.
