дверь расположенной справа постройки нараспашку. Так вот, почему здесь так тихо? В доме Ангуса просто не осталось живых.
Жуть… Но мне нужно не пугаться, а радоваться. Некто, предположительно Конь, сделал за меня всю работу. Вернее, не за меня, а за пропавшего Ло. Мне осталось только начертить кровью надпись на стене — и можно убираться отсюда. Что бы здесь не произошло, выпитый яд из меня может убрать только Ханс. И только он же способен помочь мне покинуть империю. Пусть и не моими руками, но моя часть сделки выполнена.
Использовать буду благородную краску. Благо, из Ангуса её натекла уже целая лужа. Отрезал кусок бархатистой штанины пузана и, макая эту тряпочку в кровь, за минуту-другую крупно вывел на стене: “Соболевские живы!”
Теперь к столу. Кто бы мне не оставил все эти богатства — спасибо! Забираю. Бросать деньги глупо. А, что там в шкатулках? Ого! В одной драгоценности: золотые украшения, разноцветные блестящие в свете фонаря камушки. Если всё это продать… Нет, даже близко не могу определить, сколько тут в деньгах. Но, наверняка, много. Отрезал от всё той же Ангусовской штанины большой прямоугольный кусок и завернул в него побрякушки. Шкатулки в рюкзак неудобно засовывать.
Вторая, кстати, почти пуста. Обнаружившиеся там двадцать с лишним семян пересыпал в один из мешочков к деньгам. Если Ханс надумает меня обыскать… К йоку! Я и так сейчас полностью завишу от честности первого помощника главы гильдии убийц. Если на поверку его слово мало, что стоит, мне так и так конец. Рискну. Не оставлять же всё это здесь.
Бумаги засунул во внутренний карман рюкзака. Как раз поместились. Собрал все мешочки с деньгами и свёрток с побрякушками. Быстро переоделся. Одежду, в которой пришёл, унесу с собой. Ножны на пояс, топорик туда же, лук с колчаном за спину, рюкзак на плечо. Я готов.
Осторожно выглянул за дверь. Никого. По коридору, на лестницу — и во двор. Обойдя трупы стражников, подкрался к калитке. Приоткрыл её… На улице тоже пусто и тихо. Выскользнул в щель — и быстрее подальше от фонарей, в тень. Теперь нужно как можно скорее добраться до условленного места, где меня должна ждать повозка.
Полчаса — и я у нужного тёмного переулка. Не обманул Ханс — закрытый экипаж стоит между двух глухих стен без окон. Кучер дремлет на козлах. Окликнул его:
— Дело сделано.
Тот всё-таки лишь притворялся спящим.
— Лезь внутрь, — негромко приказал кучер и постучал в находящуюся у себя за спиной стенку повозки.
Дверца экипажа приоткрылась, и высунувшаяся наружу рука сделала приглашающий жест. Я скинул с плеча рюкзак, чтобы тот не мешал, и, держа его навесу, полез в повозку.
— Он мёртв? — вместо приветствия поинтересовался уже знакомый мне душегуб с собранными в конский хвост волосами, который не так давно держал даром нож у моего горла.
Кроме него в повозке находилось ещё двое мужчин. Продвигаясь глубже на лавку, обоих якобы случайно зацепил — кого ногой, кого локтем. Нет, эти обычные. Теперь, когда я научился видеть дар, прикосновение к любому незнакомому человеку немедля запускало мою новую способность — я делал это, не задумываясь.
— Мертвее некуда.
— Записку оставил?
— Ага. И на стене тоже.
— Ну, если не врёшь… Ладно, едем. Пока не начался кипиш, нужно вывезти тебя из города.
Хвостатый постучал в стенку повозки, и та тут же тронулась.
— А как же…
— Не бойся. Ханс явится утром. Помереть не успеешь.
***
Рассвет мы встречали в каком-то амбаре в паре вёрст от Земграда. Большие ворота позволили загнать экипаж вместе с лошадьми внутрь. Притворяясь, что сплю, я с закрытыми глазами лежал рядом со своими вещами на сваленной в углу куче сена. Какой сон? Во мне яд, а прошедшая ночь была столь насыщенной, что переживания будоражат похлеще любого бодрящего отвара.
Кто и зачем убил Ангуса и всех остальных? Почему мне оставили вещи и деньги? Что скажет Ханс, когда прибудет сюда? Единственное, что я знал точно — я больше не одержимый. Разделяющий Землю и Предземье барьер, или прикончил беса, или выкинул его из меня. Я свободен. Сбылась мечта. Только, отчего тогда я не чувствую радости? Привык к постоянному присутствию Ло, к его помощи, к его силе и хитрости, что служили мне. Забудь, Китя. Придётся теперь отвыкать. Дальше сам, только сам.
Вопреки моим ожиданиям, хвостатый в дороге не приставал с расспросами. Наверное, хочет дождаться хозяина. Вдруг, обманываю, и пузан жив-живёхонек? Душегубы не спят — сидят завтракают за имеющимся здесь простым, сбитом из досок столом. Время тянется. Я бы тоже пожрал, но вставать и идти к ним не хочется.
Наконец, спустя ещё два часа моих мучений в соломе, снаружи прилетел стук копыт. Люди хвостатого открыли ворота, и в амбар въехал второй экипаж. Точно такая же, ничем не примечательная закрытая повозка, как и та, на которой сюда прибыли мы.
— Где наш юный герой?
Выбравшийся из экипажа Ханс недовольным, как, впрочем, и наоборот, не выглядел, но я уже знал, что проявления чувств на этом бородатом лице ждать не стоит. Притворяться спящим больше не было смысла. Я поднялся и поспешил к душегубам.
— Ну что, парень, — прищурился Ханс. — Свою часть договора ты выполнил. Город бурлит. В доме Волкова куча трупов. Соболевские живы. Отлично сработано.
Правая рука главы гильдии отыскал взглядом стол и, поманив меня жестом, направился к нему. Это место душегубы явно использовали не впервые.
— Слухи я подстегнул. Скоро весь Земград будет знать, что случилось, — сообщил бородач, опускаясь на лавку. — На, держи, — протянул мне Ханс вынутый из кармана флакон. — У меня всё по-честному. Пей.
Благодарно кивнув, я принял сосуд и тут же, содрав крышечку, опрокинул его содержимое в рот. Одна гора с плеч.
— Ты сдержал своё слово. Я же держу своё всегда. До Проливного доедете так. Там присоединитесь к обозу и после переправы уже двинетесь на восход с нашими. Гильдии как раз нужно один груз аж на Кас доставить. Так что, по пути.
Ханс полез во внутренний карман камзола.
— Вот тебе новая бумага на всякий случай, — протянул он мне грамоту. — По идее не пригодится. Отправляю с тобой Игната, — кивнул Ханс на худого сутулого мужика с кудрявыми волосами, что приехал с ним и сейчас стоял возле стола. — Его дар — отводить глаза. И груз от проверок избавит, и тебя заодно. У Фатских гор, или где там тебе надо, сойдёшь — и мы в расчёте. Сам не хочешь ничего мне
