Ротерблиц вытянулся в полный рост, прихватив газету. — Я не собираюсь сдаваться. Сейчас работаю над одной, хм, версией, — он потряс «Городскими страницами». — Надеюсь, она даст хоть какие-нибудь результаты.
— В детали ты, конечно, не посвятишь. И помощь тебе, конечно, не нужна.
— Просто дай мне немного времени, Напье, — устало вздохнул Ротерблиц. — Возможно, тебе в это трудно поверить — менталисты вообще никому не верят, не запустив предварительно, хм, руку, чтобы пощупать чей-то мозг, — но ты сделай одолжение. Поверь, я хочу разобраться со всем этим не меньше твоего. Как только я хоть что-нибудь выясню, сразу свяжусь с вами.
Гаспар скептически посмотрел на газету, внутри которой лежала папка.
— Тайная переписка с тайным любовником? — предположил он.
— И как ты только, хм, догадался? — добродушно протянул Ротерблиц.
— Можно взглянуть?
— Пожалуйста, — чародей протянул папку. — У меня нет от тебя, хм, секретов.
Гаспар потратил на изучение содержимого не больше минуты.
— Я же пошутил про тайного любовника, Ротерблиц, — поднял он глаза, придерживая письмо, чтобы не унесло ветром.
— А ты присмотрись внимательнее, — указал пальцем пиромант.
— Если забыл, — недовольно пожевал губами Гаспар, — я — не чародей.
— Тогда попроси свою очаровательную спутницу. Мадмуазель, — Ротерблиц позвал скучающую за спиной Гаспара чародейку, — окажите любезность.
Даниэль нахально выхватила папку из рук Гаспара и всучила ему зонт.
— Это магический шифр, — заключила она, потратив на ознакомление несколько больше времени. Бирюзовые глаза при этом сияли ярче обычного, что было заметно даже на солнце. — И, если не ошибаюсь, — добавила чародейка, поднеся папку совсем близко к лицу и гладя строчки пальцем, — по ключам Ложи…
— О, — потрясенно выдохнул Ротерблиц, — мадмуазель разбирается в шифрах, хм, Ложи?
— Ах, monsieur, — невинно затрепыхала ресницами Даниэль, вернув папку Гаспару и забрав у него зонтик, — что простая девушка с капелькой волшебства может понимать в таких сложных вещах?
— Разумеется, что в этих письмах можно узнать, только расшифровав их? — сказал Гаспар с кривой усмешкой.
— Ничего-то от тебя, Напье, не утаишь, — Ротерблиц сунул вернувшуюся папку под мышку, а руки — в карманы сюртука.
— Надеюсь, ты поделишься результатами?
— Разумеется, — заверил Ротерблиц. — Но сначала, хм, нужно раздобыть генератор ключей, а это не так-то просто.
Гаспар почувствовал пристальный взгляд и повернулся к Даниэль. Чародейка улыбалась, раскручивая зонтик за ножку.
— Думаю, — неохотно произнес менталист, — с этим мы тебе поможем. В знак доверия и желания… побыстрее со всем этим разобраться.
Ротерблиц действительно удивился. Немного постоял, шаркая туфлями по граниту набережной.
— Ну что ж, — широко улыбнулся он и вынул руку из сюртука, — тогда в знак доверия и желания… вот.
— Вокс? — отметил Гаспар, глядя на восьмигранную коробочку с крышкой.
— Вокс, — подтвердил очевидное Ротерблиц. — Он настроен только на меня. Поможет нам быстро связаться в случае необходимости. Но, пожалуйста, не зови ночью. Ночью я, хм, обычно занят сном.
* * *
— Ты опять недоволен, — вздохнула Даниэль, когда Ротерблиц распрощался и ушел. — А между прочим, он был с нами почти искренен. Уж я-то такие штучки чувствую и без твоих… проникновений.
Гаспар задумчиво покрутил вокс в пальцах.
— Вот именно что почти. Он недоговаривает.
Даниэль приблизилась, встала перед ним. Уголки губ чародейки дрогнули в короткой ироничной улыбке.
— Ну и что? Отправишь Эндерна следить за ним?
— Нет, у меня идея получше, — менталист сунул вокс в карман.
Даниэль придержала шляпу, подозрительно прищурилась. Гаспар вдруг оттолкнулся от гранитного ограждения и галантно взял растерявшуюся чародейку под руку.
— Как ты смотришь на то, чтобы мадам и мсье де Напье провели сегодня ночь в лучшей анрийской гостинице? — предложил он.
Даниэль смерила его насмешливым взглядом.
— Это ты так решил отвертеться от вкусного торта? — догадалась она.
— В том числе. Заодно можно заглянуть в номер ван Геера, — ненавязчиво добавил он, не глядя на чародейку.
Даниэль снова вздохнула, качая головой, высвободила локоть и сунула Гаспару зонтик.
— Предлагаешь мне опять покопаться в памяти места? — тихо спросила она.
— Только очень осторожно и не как в прошлый раз.
Даниэль подступила ближе, поправила лацкан его сюртука.
— Что ж, — покорно и смиренно сказала чародейка, — значит, лучшей анрийской гостинице придется принять… графиню ля Фирэ и ее надежного адвоката мсье де Мондэ, заботящегося об интересах ее светлости, — договорила она, сверкая на приобнявшего ее за талию Гаспара ехидной бирюзой.
Менталист смущенно убрал с ее талии руку.
— Выделить им две раздельные комнаты, — невинно продолжала Даниэль. — Ее светлости, разумеется, самую лучшую, с самой большой, глубокой и широкой ванной, в которой ее светлость будет нежиться в гордом одиночестве.
Гаспар почувствовал себя полным кретином и идиотом. Щеки загорелись, хотя, казалось, стать жарче на солнце уже невозможно. Даниэль кокетливо подмигнула ему, сдвинула шляпу на затылок, привстала на цыпочки и быстро чмокнула в губы.
— Мне, конечно, не интересно, как говорит Эндерн, — чародейка взяла его под руку и потянула с набережной, — а все-таки что ты намереваешься делать потом? Неужели действительно будешь сидеть и ждать, пока наша Эльзочка не свяжется с нами?
— Это не самый плохой вариант.
— Гаспар, я слишком хорошо и давно тебя знаю, — строго сказала Даниэль. — Со мной, дорогой мой, эти фокусы не пройдут.
— Я подумывал заняться изучением этого Анрийского призрака, — не стал вертеться Гаспар, — о котором так много и правдиво написано в лучших источниках информации.
— Я так и думала, — цокнула языком чародейка.
— Помнится, в Шамсите это принесло свои плоды.
— Если под «плодами» ты подразумеваешь, что нас пару раз чуть не убили, а я испортила платье, то да, — капризно поморщилась Даниэль.
— Кажется, ты слишком много проводишь времени с Эндерном, — с неудовольствием отметил Гаспар, переводя ее через дорогу. — Начинаешь припоминать и жаловаться.
— А ты слишком много времени проводишь во мне, — парировала Даниэль.
Поостывшие было щеки загорелись снова под осуждающим взглядом проходившей мимо женщины.
— Заражаешь нехорошими мыслями, — пояснила чародейка с самодовольной ухмылочкой.
— Какими, например?
— Дурацкими и нелепыми, — вздохнула она с наигранной грустью. — Если бы ты не предложил поохотиться на привидений, я бы предложила это сама.
Глава 14
Он вышел из дома, когда уже стемнело, а с улиц пропала основная масса анрийцев. Оставались только праздно шатающиеся гуляки, обычно донимающие припозднившегося прохожего просьбами дать мелочи на продолжение банкета, но таковых на улице, где жил пиромант, практически не водилось. Это вообще был поразительно спокойный по меркам Анрии квартал, тихий и сонный, за что Ротерблиц и ценил его последние полгода и испытывал легкую тоску, понимая, что скоро, вне зависимости от того, как все повернется, придется менять квартиру. Он и так зажился на этом адресе. Соседи все чаще начинали узнавать его на улице и здороваться, а это очень плохой знак.
До пересечения Морской улицы, по которой быстрым шагом шел чародей, с Речной он добрался за полчаса. Ротерблиц не любил Речную — здесь обитало слишком много народных целителей, предсказателей, «белых» магов в каком-то там поколении, медиумов, спиритистов, некромантов, хиромантов, ведунов и шаманов. Одним словом, всех тех бесконечных жуликов, разводил, мошенников и шарлатанов, обожающих дурить народ. Ротерблиц ненавидел их, как и любой магистр Ложи, которые бывшими не бывают.
Правда, ненависть эта была не совсем рациональной. Он прекрасно понимал, что шарлатаны, торгующие воздухом, всего лишь симптом тяжелой болезни в непростые времена, в которые приходится жить, и что устранять нужно не симптомы, а причины. Однако ненавидеть не прекращал. Для него спекулянты, играющие в магию, были не лучше торговцев олтом: что одни, что другие выискивали отчаявшегося человека и давали ему мнимое утешение, способ забыться, уйти из паскудной реальности в мир иллюзий. А что было самым паршивым — человек охотно расставался с последними деньгами, лишь бы на несколько минут избавить себя от гнетущего бытия.
Ротерблиц свернул на Речную и встал неподалеку от фонаря. Одного из немногих, что горел на улице. Окинул взглядом окна домов — света почти нигде не было. На Речной стояла тишина, нарушаемая только отдаленным лаем дворняги, то ли гоняющей помойных кошек, то ли огрызающейся на прохожих.
Чародей достал из кармана часы и взглянул на циферблат — было без пяти двенадцать. Он непроизвольно усмехнулся. Пять
