известно о пистолете?
— А что может быть о нем известно?
— Он ведь принадлежал миссис Роудс, верно?
— Верно… И на нем не обнаружили никаких отпечатков, кроме отпечатков Холлистера. Миссис Роудс держала пистолет в ночном столике у кровати. Она не заглядывала туда больше месяца. Любой мог войти в комнату и взять его.
— Но кто в доме знал, где лежит пистолет?
— Не имею понятия. Хотя Холлистер знал, — лейтенант довольно улыбнулся. — Он знал обо всем, что где лежит.
— Если не считать бумаг, которые сенатор прятал в кабинете и которые кто-то нашел раньше его.
— Но кто?
— Убийца.
— Я не вижу доказательств.
— Доказательства перед вами, точнее, их унес ваш юрист. Как убийца мог узнать, где искать бумаги? И зачем прислал их мне после того, как смерть Холлистера практически закрыла дело?
— Возможно, — сказал лейтенант Уинтерс голосом бесчисленных героинь Мери Робертс Рейнхарт, — мы этого никогда не узнаем.
— Идите к черту! — взорвался я.
Он нахмурился.
— Саржент, почему бы вам не перестать повсюду совать свой нос? Это не ваше дело, а наше. Я выполняю свой долг и не намерен оставлять это дело, но и не собираюсь биться над ним до изнеможения. Так что считайте, что оно закрыто.
— Так я и сделаю, — кивнул я. — Но только когда увижу, что ничем не смогу помочь.
Мы враждебно уставились друг на друга.
— Ну, я, пожалуй, пойду, — сказал я поднимаясь.
— Спасибо за документы.
— Не за что, — я в ярости хлопнул дверью.
3
Миссис Голдмаунтин жила в большом доме из желтого выцветшего от времени песчаника в Джорджтауне — старинной части города, где в перестроенных усадьбах обитали наиболее почтенные жители Вашингтона. Ее дом был больше всех и смахивал на бывшую резиденцию какого-то национального героя. Меня провели в гостиную на втором этаже, обитую желтым шелком и отделанную в стиле Директории. Буквально тут же появилась миссис Голдмаунтин, одетая в черное и увешанная брильянтами.
— Ах, мистер Саржент, как приятно! Я так рада, что вы смогли вчера прийти на мой прием, да еще вместе с милой Элен… Бедная несчастная овечка!
Я понял, почему меня приняли без малейших колебаний: я явился прямо из дома сенатора и явно знал подробности случившегося. Ну что же, доставим миссис Голдмаунтин удовольствие.
— Она перенесла все очень хорошо, — сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более похвально.
— Она была так привязана к Ли! Конечно, они не так часто встречались, но об их привязанности знали все. Они были так похожи друг на друга…
Я не мог уловить ни малейшего сходства, но все-таки пробормотал что-то вроде «яблоко от яблони…».
— Конечно, некоторых шокировало то, что она так рано появилась в свете после его гибели, но я сказала, что она молода, здорова и все равно ничем помочь не может. Знаете, я чту традиции, но не вижу причин становиться их рабом. Как вы считаете? Конечно нет. Все должны испытывать огромное облегчение, что тот ужасный человек, покончивший с собой, признался.
— Да, все просто счастливы; я хочу сказать, что справедливость восторжествовала и все идет своим чередом.
— Конечно. А это правда, что чуть было не арестовали бедного Роджера Помроя?
Я подтвердил.
— Как ужасно, когда обвиняют невинного человека! Роджер всегда мне нравился, хотя наши пути пересекались нечасто, только по официальным поводам, особенно во время войны, когда он здесь работал в одном из комитетов. Боюсь, жену я никогда не видела, но всегда думала, что она слишком простовата. Мне и в голову не приходило, что на самом деле она дочь Ли. Какой же крест ей выпало нести! Мой аналитик, который работал в Вене с доктором Фрейдом, всегда говорил, что происшествия девяти месяцев до вашего рождения определяют всю вашу дальнейшую жизнь. Ну, я хочу сказать, если бы бедная девочка знала, что она незаконнорожденная, это привело бы к образованию у нее определенного комплекса и объяснило, почему она всегда казалась мне немного простоватой.
Я с трудом остановил этот любительский психоанализ и робко изложил ей свое предложение.
— По некоторым причинам мои клиенты, фирма «Хей-Хо» — производитель корма для собак, — хочет провести крупную рекламную кампанию. Я предложил им множество идей, но ни одна не подошла. Кампания должна быть проведена с достоинством, но в то же время произвести большое впечатление; вы не можете не согласиться, что эти две вещи не так-то легко совместить. Короче говоря, миссис Голдмаунтин, я думаю, что мы могли бы провести первоклассную кампанию, используя Гермиону.
— О, я никогда не соглашусь, — начала она, но я-то знал миссис Голдмаунтин.
— Мы все организуем… Фирма «Хей-Хо» все устроит… Для Гермионы организуют концерт в городской ратуше. Она появится на телевидении, на радио; вполне возможно, что будет заключен контракт на съемку кинофильма. Вы, как ее хозяйка, придадите особое достоинство всему этому мероприятию…
Дело было сделано. Любое упоминание о рекламе заставляло миссис Голдмаунтин дрожать от страсти.
— Если я соглашусь принять такое предложение, то должна буду настаивать, чтобы самой просмотреть выступление Гермионы.
— Думаю, это вполне разумное требование… Я уверен, что фирма «Хей-Хо» станет консультироваться с вами по всем вопросам.
— Я также буду настаивать, чтобы мне принадлежало последнее слово по поводу ее программы в городской ратуше. Я знаю ее способности и знаю, что она сможет сделать. Я никогда не позволю ей петь эти ужасные современные песни, только классику и, конечно же, государственный гимн.
— Конечно, вам предоставят возможность выбрать репертуар. И репетитора тоже.
— Вы считаете, она нуждается в репетиторе? — Кажется, я допустил грубый промах.
— Все выдающиеся звезды Метрополитен-опера имеют репетиторов, — поспешно выкрутился я. — Чтобы сохранять голоса гибкими и звучными.
— Ну, это мы еще обсудим, — милостиво согласилась миссис Голдмаунтин и блаженно закатила глаза, представив целый разворот в «Лайф», а также то, как Гермиона вместе с ней замелькает на телеэкранах в миллионах домов.
— Какие мелодии удаются ей лучше? — спросил я, закрывая предыдущую тему.
— Немецкие песенки и итальянские оперные арии. Если хотите, можем послушать хоть сейчас.
— О нет, — поспешно отказался я, — не сейчас, как-нибудь в другой раз. Я уже оценил ее замечательный талант. О нем знает весь Вашингтон, а скоро будет знать весь мир.
— Можете передать фирме «Хей-Хо», что я серьезно обдумаю их предложение.
Наш договор был заключен. Я попросил разрешения позвонить вице-президенту фирмы в Нью-Йорк и получил его. Руководство компании пришло от моего плана в восторг и договорилось встретиться с миссис Голдмаунтин на следующий день. Все были счастливы, моя фирма снова крепко стояла на ногах.
Миссис Голдмаунтин пригласила меня
