Легкие горели огнем, в боку кололо, зато собственное отражение, промелькнувшее в зеркале заднего вида, говорило само за себя: оно того стоило. Вообще, по-хорошему, не мешало бы подослать сюда своих ребят. Но, подумав с минуту, передумал. Лучше не светиться лишний раз.
Почему-то не удивился, увидев жену на улице. Догадывался, что не сможет ждать дома. Она куталась в большую, не по размеру куртку и вскочила с лавочки, как только он вышел из машины.
— Нашел? — нервное заламывание рук и потухший взгляд. Если он скажет «нет», она просто сойдет с ума. Многочасовое ожидание в тревоге не прошло бесследно — разболелось сердце той привычной колющей болью, что и раньше.
Влад открыл заднюю дверь, и Евстратьева сразу увидела лежащую на сидениях сестру.
— Что с ней? — наклонилась, всматриваясь в бледное лицо и не наблюдая признаков опьянения.
— Скорее всего, она под действием какой-то дряни, — ответил Влад, подымая девушку на руки. Стася побежала вперед, открывая дверь подъезда, а через несколько минут — и квартиры.
Влад прошел в гостиную и уложил ношу на старый потертый диван.
— Не стоит наседать на неё. Думаю, это разовый случай и она сама пожалеет о нем с утра. Просто поговори с ней и узнай причину такого поведения.
Посоветовал, незаметно наблюдая за тем, как содрогаются хрупкие плечи девушки. Понял по судорожному дыханию, что старается не расплакаться. Почему-то её состояние чувствовалось им чересчур точно.
— Легко сказать, да тяжело сделать, — вздохнула она, присев на край дивана и попыталась прогнать остатки тревоги.
— А никто не говорит, что будет легко. Всего лишь стань на её место и постарайся понять.
Стася подняла голову. Наболевшая грусть в её глазах сказала о многом. Он прекрасно знал, каково это, когда на попытку достучаться — отвечают полным безразличием или игнором.
Но потом… в насыщенно серых глубоких глазах засветилась такая благодарность, что ему стало не по себе. С каждым разом, заглядывая в них он понимал, что чем больше смотрит, тем больше погружается в её мир. Мир, в котором ему нет места.
— Спасибо, — прошептала тихо и, поднявшись с дивана, обняла его, спрятав лицо на груди. — Большое спасибо.
Благодарила не только за Нину, а и за себя тоже. Ведь так и не было возможности спокойно поговорить. В большинстве случаев они то ссорились, то были порознь. А ей так важно сказать «спасибо» от всего сердца.
Влад застыл на месте, боясь пошевелиться. Руки так и остались висеть безжизненно вдоль тела, не решаясь обнять в ответ.
— Ну что ты… Не стоит, — собственный голос проскрежетал металлическими нотками. Пришлось прочистить горло. — Я ведь ничего такого не сделал, — привычная мягкость понравилась куда больше.
Стася отстранилась, подняв голову, и улыбнулась:
— Сделал. И для меня, и для сестры. Думаешь, я не заметила, что она без колгот? Скажи, что произошло?
Влад постарался, чтобы лицо выглядело как можно беспечней. Она права, что тревожилась. Приди он чуть позже — и не понятно, как искалечилась бы жизнь девушки, но Стасе об этом знать не стоит. С усилием воли заставил себе посмотреть в серые ледники и спокойно ответить:
— Ничего страшного. Когда я пришел, она находилась в отключке за столиком и больше возле неё никого не было. Парни ушли, а её никто не мог привести в чувство.
— Не обманываешь?
Вот как ей удается заглянуть в самую душу, а? Чувствовал себя моральным уродом.
— Нет. Говорю, как было.
Стася расслабилась. Если Влад так говорит, значит так и есть. Неловко улыбнулась.
— Я даже не знаю, как отблагодарить тебя.
— Брось. Мы теперь не чужие друг другу люди. Не забывай об этом. Хорошо? А сестра пускай держится подальше от подобных заведений — это будет лучшей благодарностью.
За прошедший день он успел соскучиться. Как бы нелепо это не звучало. Устал прятаться. И морально, и физически.
С переброшенной через плечо длинной косой, в простеньком вязаном свитере она выглядела такой невинной и так по-домашнему. А ведь ещё недавно, в облегающем коротком платье, подчёркивающим стройные ножки и с распущенными волосами была такой сексуально-вызывающей. Все присутствующие пялились на неё и ему хотелось укрыть её от этих жадных, пошлых взглядов, спрятать так надежно, чтобы не одна человеческая душа не смогла узнать о её существовании.
Пытался сдержаться, но внутренний тормоз не сработал. Ладони сами потянулись к ней. Подбородок уперся с шелковистую копну волос, руки прижали к себе, и стало так легко. От её дыхания по спине прошлась волна мурашек. Чувствовал, как тепло обволакивающими потоками вливалось в него и согревало изнутри.
Отстранился. Снова переступил черту им же начерченную.
— Уже поздно. Поехали домой.
Стася отступила на один шаг назад и упёрто заявила:
— Я никуда не поеду. Хочу быть рядом, когда она проснется. Ну пожалуйста! — взмолилась. — Разве я многого прошу?
Влад сдался. Разве ей можно отказать. Да и не хотел выставлять себя настолько бессердечным.
— Хорошо. Тогда на девять утра будьте готовы. Отвезу вас к матери, как и обещал.
Стася впервые искренне улыбнулась. Улыбка у неё особенная: лучистая, добрая. Пускай чаще улыбается, ей очень идет.
— Если хочешь, можешь остаться тут. Заночуешь в моей комнате.
— Нет! Спасибо, конечно, но я лучше поеду домой. Не хочу стеснять, — и в подтверждение своих слов направился к двери. — Ложись спать, уже поздно! — бросил через плечо и, не дожидаясь, пока Стася закроет за ним дверь, начал спускаться по лестнице, унося подальше ноги от столь явного соблазна.
— Спокойной ночи, — бросила она в спину.
— И тебе…
Теперь можно перевести дыхание. Спокойной ночи? Какой там. Мало того, что скоро утро, так ещё после такого тесного контакта хрен уснет.
Не понял, как оказался дома.
Покормил Джоя, наспех разделся, обленившись принять душ. Не сейчас. Был настолько уставшим, что даже не включил свет. В абсолютной темноте поднялся на второй этаж и упал на широкую кровать. Его магнитом притянуло сюда и сил противостоять больше не осталось. Рука потянулась к брошенной на тумбочке зажигалке и принялась играть с завораживающим огоньком.
Он и сам был тьмой. Клубился вокруг девушки, пытаясь поглотить, а она, бучи светом, продолжала рассеивать мрак, лишь изредка вздрагивая от дуновения ветра. Он желал подойти к ней настолько близко, заключить в свой плен настолько надежно, что ни один порыв воздуха не смог бы её погасить, оставив все права на неё лишь ему одному.
Каким же длинным выдался день. Стоило провалиться в глубокий сон, а он всё не шел. Не давал возможности освободиться от напряжения, сковывающего все мышцы. Хотел, что бы в голове хотя бы на часок не осталось мыслей. Только пустота. Не важно, какого цвета. Можно и чёрного. Но мысли роились и множились, на место обдуманной сразу приходила новая, требующая к себе ещё большего внимания.
