Да я в жизни не поставлю эти слова в одно предложение! Что за бред? — вскипает друг. Дергаю его за руку. Мне конфликты с руководством не нужны, а Вова у меня парень горячий.
— Супруга пациента обвиняет тебя в том, что ты флиртовала с ним, вела себя неподобающим образом, прикрываясь служебным положением. Ты же знаешь, Елизавета, как мы дорожим репутацией нашей больницы. Я не могу позволить…
— Стоп! — поднимаю руку, останавливая поток его слов. — Это Зотова Алла Борисовна?
— Да.
— Какие доказательства моего аморального поведения, кроме ее слов?
— Ее слов достаточно, чтобы…
— Вы издеваетесь? — снова вступается Вова.
— Молодой человек! — не выдерживает давления Дмитрий Викторович. — Что вы себе позволяете?
— Мой друг беспокоиться обо мне, — мягко говорю я. — Он дорожит моей репутацией так же, как и я сама. Спасибо Вова, но я хочу разобраться в этой ситуации сама.
— Я скажу кое-что и все, замолчу! Вы собираетесь уволить крутого молодого специалиста из-за шлюхи? Эта Алла двое суток на моем члене прыгала и спину мне царапала, пока ее муж после операции восстанавливался. И сейчас вы говорите, что она обвиняет мою подругу в аморальном поведении?
— Я, я, — бормочет Дмитрий Викторович. Его лицо стремительно краснеет. Да. К прямолинейности моего друга нужно привыкнуть. Он умеет ввести в ступор. — Я бы, может. решил вопрос с жалобой, но тут такое дело.
— Дело в ее отце? — прямо спрашиваю я. Главный врач кивает. Все понятно. Решение по мне уже принято. — Какое указание?
— Ты не должна больше здесь работать.
— Все?
— Да.
— Вова, место хирурга в твоей клинике еще вакантно? — поворачиваюсь к другу.
— Охуеть! — кричит довольный Вова. — Спасибо вам, Дмитрий Викторович. Конечно же, вакантно! Я тебя хоть сейчас заберу.
— Я сама приеду через недельку. Здесь дела нужно кое-какие закончить. Дмитрий Викторович, вы ведь позволите написать заявление по собственному желанию? Вам ведь не было указания уволить меня по статье?
— Не было. С радостью подпишу заявление по собственному. Поверь, Лизонька, мне эта ситуация самому не нравится. Но этот человек…
— Можете не продолжать. Я приду к вам после того, как сменюсь. Надеюсь, вы уволите меня сегодняшним числом?
— Да.
— Вот и замечательно!
Дмитрий Викторович уходит в сторону главного входа. Я смотрю на Вову и не верю, что решилась вернуться в Москву. В принципе, в Сестрорецке меня ничего не держит. С Лешей мы разводимся, общего имущества у нас нет. Каждый остается при своем. Квартиру продавать здесь не хочу. Буду иногда приезжать на отдых. Вопрос только: как бабушка отнесется к моему решению? Она здесь подруг себе нашла. Климат ей подходит. Не хочу на нее давить. Если захочет остаться, я настаивать на ее переезде в Москву не стану.
— Я рад, — говорит, наконец, Вова.
— Думаю, это правильно. Не вижу больше смысла здесь прятаться. Аверин теперь везде меня найдет. Так и пригрозил.
— Вот и отлично! Я тогда помчал домой. Миссию я свою выполнил. Жду тебя с нетерпением, Барская.
— До встречи, Вова.
Обнимаю друга на прощание и возвращаюсь в больницу. На душе спокойно. Это значит, что я приняла правильное решение. Тяжело будет прощаться с коллективом, но что поделать. Главному врачу, как и мне, не оставили другого выбора. Захожу в ординаторскую. Заканчиваю с выписками, подготавливаю истории болезни. Мне ведь нужно передать своих пациентов коллегам. Придет заведующий отделением, сразу зайду к нему. Время пролетает незаметно. Выхожу в коридор и вижу Анатолия Викторовича. Он готовится к утреннему обходу. Подхожу к нему. Он смотрит на меня с печалью. Значит, уже в курсе.
— Лизонька, — выдыхает он.
— Вы уже знаете? — прямо спрашиваю я. Он кивает.
— Дикость какая-то. Не пойму, почему главный пляшет под дудку какого-то бандита?
— Он — не простой бандит.
— Да все равно! Это неправильно!
— Вы не беспокойтесь. Я уже работу нашла.
— Когда успела? — поражается мужчина.
— Друг мой заведует частной клиникой в столице. Давно к себе звал.
— О, это хорошо. Тогда я за тебя спокоен. Там кстати, Бойко Игорь очнулся. Очень хотел увидеть тебя.
— Меня?
— Да, брат рассказал ему про тебя.
— Я зайду обязательно, как напишу заявление на увольнение. А сейчас пойдемте на мой последний обход.
Разговариваю с пациентами спокойно. Не хочу, чтобы видели моих эмоций. А их у меня через край. Мне и радостно, и печально, и обидно. И я очень зла на одну суку. Один звонок папочке, и меня лишают работы. Мразь. Но ничего. Посмотрим еще, кто кого. С таким воинственным настроем захожу в кадры, беру образец заявления на увольнение, быстро пишу и поднимаюсь к главному врачу. Он тут же подписывает мое заявление, выдает трудовую книжку, сообщает, что положенные мне выплаты будут зачислены на карту. Прощаюсь с ним и выхожу из кабинета с довольной улыбкой.
Разговор с коллегами не затягиваю. Не хочу поднимать грязь, которую на меня вылила Аллочка, поэтому сообщаю, что получила выгодное предложение из столицы. Все-таки из любой ситуации нужно уметь выходить красиво. Зачем кричать о несправедливости, если никто не станет поддерживать и не сможет помочь. Попросту побоятся пойти против влиятельного человека.
Личные вещи в больнице я никогда не хранила, поэтому выхожу из ординаторской налегке. По пути в реанимацию встречаю Сергея Ивановича. С ним прощание выходит очень теплым. Его мне будет очень не хватать. К Бойко Игорю Станиславовичу меня пускают без проблем. Оставляю куртку с сумкой в коридоре и захожу в палату.
Мужчина выглядит не таким бледным, как при поступлении. Я подхожу к нему и осторожно рассматриваю. Все-таки он красивый для своих лет. Представляю, каким он был в молодости. Не удивительно, что мама потеряла голову. Он снова неожиданно открывает глаза, смотрит мне прямо в глаза.
— Ну здравствуй, ангел, — говорит он.
— Здравствуйте, — с улыбкой отвечаю. — Как ваше самочувствие?
— Благодаря тебе я жив.
— Не только благодаря мне. Вашу жизнь спасала команда хирургов.
— Ты отдала мне свою кровь.
— Так было нужно.
— Но ты ведь не была обязана? — прямо спрашивает он.
— Нет, — честно отвечаю я.
— Теперь во мне течет твоя кровь, — с улыбкой говорит мужчина.
«А во мне течет твоя», — думаю про себя, но вслух не произношу. Помню предостережения Арсения.
— Да.
— Спасибо тебе. Если честно, когда тебя увидел, то думал, что уже умер.
— Почему? — спрашиваю я, хотя догадываюсь, что услышу.
— Мне показалось, что вижу свою первую и единственную любовь. Марину, а она умерла.
— Мою маму зовут Марина. Они с отцом погибли. Много лет назад.
— Марина Барская? — уточняет он. Я киваю. — Ты ее дочь…
— Да.
— Ты очень на нее похожа.
— Бабушка тоже так
