Меня бросило в жар, и я рванула в туалет.
Умыться я не могла, ведь нельзя трогать макияж. Поэтому стояла и глубоко дышала, разглядывая свой совершенный образ. Мне было крайне неудобно перед Высоковским. Если сон — правда, то, что он теперь обо мне думает? Я ненормальная, дура и развязанная шлюха?..
Вдруг дверь туалетной кабинки скрипнула, и оттуда вышла Зайцева. Господи, как же неприятно ее видеть! Я отвернулась и старалась на нее не смотреть. Только бы она нашла ума молча уйти!
— Читала новости? — видимо, Бог забыл ее мозгами наградить.
— Я читать не люблю, — соврала я.
— Жаль. Про твои похождения тоже хорошо написали. Ты пользуешься успехом у шоферов, молодец! — улыбнулась она, промыв руки.
— Не только. Ещё у начальства, забыла? — ответила я.
— Подумаешь, с Высоковским разок перепихнулась. После твоего романа с водителем он вряд ли с тобой останется. Миша — мальчик принципиальный. Почитай вчерашний номер «Сплетника».
— Зачем? Я о тебе неплохо осведомлена. Как ты говоришь, Миша знает о сплетнях, — как я ревновала. Но почему она напрямую мне о скорой свадьбе с Высоковским не говорит? Сплетни журналистов? Тут я взяла и добавила: — Высоковский сегодня мне сделал предложение.
Сказала и сразу пожалела. Вдруг он, правда, с Зайцевой?..
— Врешь! — испуганно выкрикнула она. — Он не мог после такого…
— После чего такого?! — уже ревновала я.
Он с ней там, за границей спал?
Но наш разговор прервал голос Михаила:
— Вика, — он стоял в дверях. — Как ты себя чувствуешь?
— Отлично, — меня трясло от дикой ревности.
Я вспомнила эту фотографию и готова была его убить из-за нее. Хотя по словам Кристины, фото это было двухлетней давности.
— Выпить хочется, — добавила я, следуя за ним.
— Я принесу сок, — сказал он, и мне стало страшно.
Пить не даёт… Что же я ночью вытворяла?
Пока Михаил искал сок, я вышла на улицу.
Демы больше нет… Возможности найти правду нет. Так, что я тут делаю? Я не смогу помочь Высоковскому. Дему в тюрьме убили! Я только мучаю себя. Я влюблена в того, кого нельзя мне любить. Бессмысленно… Все стало бессмысленным…
— Вот ты где? Устала? — Миша подал мне горячий чай.
Так вовремя. Я ещё дрожала не от холода, а от ревности. Обвинения в его адрес вырывались наружу, но я понимала, что сама натворила… Я молчала.
— Поехали? — предложил он, когда я опустошила чашку.
— Надо вернуть посуду…
— Оставь лакею.
В машине Михаил включил музыку. А я разглядывала его. Как же костюмы ему шли! Пускай он не высокий, но такой красивый… Его выдержке можно позавидовать. Михаил молчал. Он ни слова не проронил, словно я все эти дни вела себя идеально. Меня это еще больше задевало. Он безразличен! Ему плевать, на все плевать, когда я с ума схожу! И тут я не выдержала:
— Что я вчера натворила?
Он сначала молчал. Видимо, думал, как ответить. Затем убрал громкость музыки и сказал:
— Ты вчера и позавчера напилась. Извини, я вынужден тебя наказать. На этой неделе у тебя не будет выходных.
— У меня был больничный! На больничном я имею право жить, как хочу, — разозлилась я.
— Звонить ночью начальству, мешать переговорам, устраивать истерики и приступы необоснованной ревности… Мне продолжить список твоих прав? — он ко мне обернулся.
Он явно надо мной ржал! Я же не верила услышанному.
— Я это все делала?
Он усмехнулся. Красноречивее не придумаешь.
— Что еще я сделала?
— Сейчас это не имеет значения.
— А что имеет значение? Твои поцелуи с Зайцевой? Конечно, у вас свадьба на носу. И какая плохая Вика, тебя догола раздела и в постельку уложила!
Михаил дал по тормозам и съехал с дороги. Мы остановились в полной темноте. Он повернулся ко мне и спросил:
— Ты все помнишь?
Я чертыхнулась, мысленно ругая себя за длинный язык. И, покраснев, ответила:
— Я не знаю: где правда, а где ложь. Скажи, что для тебя имеет значение? Гребанная работа?!
— Да, работа имеет знание. Я думал, ты поняла меня в прошлый раз. Я говорил тебе уже про Зайцеву.
— Почему такая статья? — я боялась проколоться, ведь не читала той газеты и ни в зуб ногой, что там написано.
— Думаю, это заказ самой Зайцевой. Кому ещё в голову такое может прийти? Вика, в чем дело? Ты не хочешь на меня работать? Я чем-то расстроил тебя?
Меня он бесил своей логикой и отстранённостью. Я с ним переспала, а для него это ничего не значит!
— Тебе не понравилось! — осознала я и, как всегда, сказала мысли вслух.
— Что именно? — почему он не глухой? — Как ты себя эти дни вела — да, не понравилось. Почему ты напивалась? Я не знал, что ты — пассивный алкоголик.
— Я не алкоголик! — разозлилась я на него. — Все из-за тебя, как ты не понимаешь?! Я запуталась!
— Тогда в чем дело? — он изучал мое лицо.
Что он хотел услышать? Признание в любви? Я что, ему школьница? И у меня вырвалось:
— Как ты можешь быть таким холодным после этого?!
Михаил нахмурился, словно соображал, о чем я сейчас говорю, затем хитро улыбнулся:
— С чего ты взяла, что я холодный?
— Ты бесчувственный! Ты камень! Тебе все равно!
— Вика, что ты хочешь?
Меня разносило от ярости, ревности, страсти и обиды. Я вылетела из машины на дорогу. Уйду в деревню! Хоть пешком! Он тут же догнал меня, молча прижал к себе и поцеловал. Нельзя мне было даваться ему. Я не могла от него оторваться, хотя умом понимала, что надо бежать и прятаться, ведь я себя выставляю в не лучшем свете…
Страсть разгоралась все сильнее. Я не чувствовала холода и ветра. В агонии мы двигались к машине. Михаил открыл задние двери и бросил меня на сиденья…
Глава 9.1
Могу поклясться, что если бы Высоковский так прикасался к вам, у вас тоже мозг вырубило бы. До сих пор не могу понять, каким образом я стала с ним целоваться, а затем очутилась в его жарких объятиях в машине!
Ну, не похожа я на такую!
Я хотела его, как никого никогда…
Протрезвление наступило болезненно. Как только он отпрянул и пересел за руль, я готова была завыть в голос и рвать на себе волосы. До меня дошло: он тут не при чем. Это всё я… Я стала набрасываться на мужиков!
Я сгорала от стыда.
— Ты прекрасна, — нарушил Михаил молчание.
