не открывать дверь?
Мёнгере всё же задремала, поэтому звон колокольчика застал её врасплох. Она вскочила и заозиралась: комната освещалась свечой. Длинные тени, отбрасываемые ею, напоминали чудовищ, готовых в любой момент схватить людей. К стеклу прилипла серая вата, закрывшая небо и звёзды на нём. А возле окна стояла Брудурин и напряжённо всматривалась вдаль, словно что-то можно было увидеть сквозь белёсую хмарь и забор.
Мёнгере чувствовала, что Приш с Глебом тоже бодрствуют. Да и как тут уснуть? Когда такое. Колокольчик звенит надсадно, будто сердце рвётся. А Брудурин мечется, точно танцует странный танец. То подойдёт к двери, то отступит. Как птица со сломанным крылом бьётся и не может найти выход. А потом решилась: отворила дверь и вышла во двор.
Тут-то Мёнгере вскочила и выбежала за ней. Следом – остальные. Все замерли в ожидании: что будет? И словно чудо произошло – туман развеялся, и окружающее стало видно, как на ладони: и двор, поросший травой, и беловолосую девушку, которая шла, не приминая травы. Как зачарованная, Брудурин подошла к воротам и отперла их.
Перед ней возник темный силуэт: кожа восставшего мертвеца была пропитана болотной жижей. Волосы превратились в слипшийся комок. Череп местами обнажился, сквозь истлевшую плоть проступали кости. По сравнению с женихом Брудурин казалась крошечной, Эльскур возвышался над ней на две головы. Он протянул к Брудурин руки, а она отшатнулась в ужасе. Лицо Эльскура перекосилось от ярости и обиды, и в тот же миг он заметил странников.
Мертвец взревел, как дикий зверь, увидевший добычу. Он оттолкнул Брудурин и широкими шагами направился к дому. У Мёнгере внутри всё оборвалось: им с ним не справиться, он намного сильнее. И он уже умер.
– За спину, – велел Глеб, выступая вперед.
Мёнгере охватило отчаяние. Никто с собой даже ножа не захватил. Как же они будут отбиваться? Да и в доме не укрыться, мертвец выломает дверь одним махом.
Звёзды сияли, как рассыпавшиеся бриллианты: величественные и безучастные. И в их холодном свете Мёнгере поняла, что хочет жить.
Глеб развернулся:
– Убегай, мы его задержим.
Мёнгере не решалась: они будут умирать, а она прятаться?
– Пожалуйста, – прошептал Глеб.
И она почти согласилась, но тут Брудурин крикнула:
– Эльскур, подожди!
Она преградила ему путь.
– Я люблю тебя, – произнесла Брудурин.
Мёнгере наблюдала за ними, перестав дышать: Брудурин прижалась к мёртвому жениху. Мёнгере тут же стошнило бы от отвращения, а Брудурин встала на цыпочки, затем осторожно взяла голову Эльскура обеими руками и притянула к себе. И поцеловала.
Всё вспыхнуло, точно кто-то произнес: «Да будет свет». Кожа Эльскура потрескалась и начала клочьями сползать с него. Из неё, как бабочка из куколки, выбрался молодой воин. Несимпатичный, Мёнгере на такого бы и не взглянула. Широкий нос, грубые черты лица, слишком длинные могучие руки. Но Брудурин смотрела на него с такой любовью, что было ясно – для неё это неважно. Эльскур подхватил Брудурин и закружил в воздухе. И она тоже начала перерождаться. Волосы поменяли цвет на медно-рыжий, кожа окрасилась в нежно-персиковый. Зазвенели тысячи колокольчиков, точно приглашая гостей на свадьбу. А после Эльскур и Брудурин исчезли.
Глава 30. Деревня рыбаков
До утра никто не заснул. Ждали: вдруг Брудурин и Эльскур вернутся? Но хозяева дома больше не появились. Куда отправились влюблённые, Глеб мог только предположить: у разных народов своё представление о жизни после смерти. А что молодожёны умерли, Глеб не сомневался. Хотя… Может, загробная жизнь у них не так уж и плоха? Всё лучше, чем быть призраком.
Как только рассвело, путники позавтракали наспех, собрали вещи и покинули дом. Тот словно ждал, когда они уйдут. Потому что, как только последний гость вышел за порог, жилище рассыпалось. Осталась лишь пыль, от которой Хухэ расчихался. И всех отпустило: уж больно забавным выглядел фенек. Мордочка сморщилась, как у человека, а уши смешно встопорщились. Всё же с ним намного веселее на этом тяжёлом пути.
Местность всё время менялась. Выйдя из леса, путники оказались на грунтовой дороге посреди бескрайнего поля, лишь впереди виднелись далёкие силуэты гор. А деревья вскоре пропали: Глеб обернулся и не увидел их. Словно час назад путники не брели по лесу. Интересно, что ждёт их впереди? Но лучше не думать об этом.
Мысли упрямо лезли в голову. Как там родители? И друзья? Жаль, что не подать весточки. Чтобы знали, что с Глебом всё в порядке, в относительном. А может, у них там уже куча лет прошла? Вдруг в родном мире время двигается быстрее? Глеб возвратится, а все уже глубокие старики или умерли. Вот это номер будет.
Между лопаток уже не болит. Столько всего навалилось, что шрамам пришлось зажить поскорее. А вот крыльев не хватает. Раньше, когда спал на боку, одно крыло складывал сзади, чтобы не смять. Зато другим накрывался, как одеялом. Тепло, и кажется, будто кто-то обнимает. Чувство защищённости. Правда, на спине долго не полежишь, крылья мешают. Зато теперь, когда раны зажили, валяйся сколько угодно. Только не хочется.
Путники часто смотрели на небо сквозь стёклышки, боялись сбиться с пути. И отблеск радуги служил путеводной звездой, которая вела за собой, не давала потеряться. Неужели Глеб, Приш и Мёнгере когда-нибудь доберутся до неё? Даже не верится. Кажется, что эта дорога навсегда. И будут они до конца света бродить по мирам.
Еды почти не осталось, даже сушёные грибы доели, лишь с водой получше – запаслись в колодце Брудурин. Что делать дальше с припасами, непонятно, но надо что-то решать. Может, рыбу засолить, если водоём попадётся. Хотя время поджимает. В общем, куда ни кинь, всюду клин. Ладно, что-нибудь они придумают. Пока задача одна – продолжать путь.
Сначала путники заметили озеро, затем – деревню на его берегу. Остановились и посовещались: дорога вела через поселение.
– Чёрт! – выругался Глеб. – Снова будет какая-нибудь хрень. С нашим-то везением.
Приш согласился: то оборотни, то призраки, то сумасшедшие. Выбор невелик. Но и Хранитель намекнул, что обходить препятствия не в их интересах. Да и через озеро без лодки не перебраться, а обходить – долго. Они договорились, что будут настороже. И главное, караулить ночью по очереди. Хватит им неприятностей из-за собственной беспечности. Пора поумнеть.
Деревня оказалась жилой. На улице возились ребятишки, рыбаки сортировали дневной улов. Обычные люди. Дома, правда, странные: стоят на высоких сваях. Видимо, чтобы во время разлива озера их не затопило. Вдоль берега развешаны сети, много лодок. Тут же коптится рыба. И голова сразу же закружилась от аромата.
Пришедших встретили спокойно: без особой радости, но и не настороженно. Удалось договориться насчёт ночлега и ужина: путников к себе на постой взял старшина деревни. Его дом выделялся: самый большой и богатый. Крыша не из камыша или соломы, а черепичная. В окна вставлено
