думай.
Просто. Думай. Чтобы избавиться от цепи, нужен свёрток с инвентарём. А что делать после? Нужно дождаться, когда охранник зайдёт в камеру и не закроет по привычке дверь. Он ведь не закрывался, когда заходил. Его можно будет… нет, нельзя. Опять вспомнился Иса. Фаусту было странно жаль этого паренька, который был вынужден стоять на охране и развлекать себя задушевными беседами со своими пленными. Он, кажется, неплохой человек. Не хотелось ему делать чего дурного, да ещё и после советов по излечению. Может, получится как-то договориться? Если сапоги положили в свёрток, то, верно, всё, что в нём было, оставили внутри.
От обрывочных мыслей, перескакивающих с темы на тему, его отвлёк стук в дверь. «Странно как», – подумалось ему, – «он же не стучал раньше». За дверью послышалась возня, но лязга засовов не было.
– К тебе гости пришли, – раздался голос Лазаря из-за двери. Фауст встрепенулся. Может быть, это мастера? Доехали всё-таки… и наверняка узнали сразу весть. Или та самая княжна с медвежьей головой проехала обратно и решилась узнать, как там её подопечный!
– Я подумала, – прозвучал тихий девичий голосок, – что стоит зайти.
Внутри снова начала вскипать злость. Пальцы уже так привычно затряслись. Отчаянно хотелось снова ударить кулаком в стену, или сломать одну из этих злосчастных досок. Фауст закрыл лицо руками.
– Зачем ты здесь? – прошептал он. – Зачем пришла?
Снаружи послышалась возня и шорох ткани.
– Помнишь, я говорила, что меня Исидор сиротой подобрал? – негромко ответила она. – У меня мать в горячке умерла, когда младшая сестра родилась. А отец и старший брат с войны не вернулись.
Каждое её слово отзывалось низким гудением колоколов в затылке. Смысл доходил до парня медленно, словно до него пытались докричаться с другой стороны моста через Левсан.
– В чём беда? – наконец отозвался он равнодушно, не открывая лица. – Я думал, что у вашего народа нет судьбы почётней, чем смерть в битве.
– Да, если ты солдат, а не красильщик, – отчеканила Розмари. – Да, если у тебя нет малолетней дочери. Да, если ты гибнешь в честном бою, а не из-за соседей-самозванцев, которые просто пришли поразвлечься, – слышно было, как она храбрится, но под конец голос наконец дрогнул.
– Я понял, – прошептал побледневший мастер, убрав наконец ладони с лица. – Я понял, о чём ты. Девять лет назад, бой при Куларе?
– Я не знаю, сколько лет прошло. Я была ребёнком. И осталась одна, – из-за стены раздались приглушённые всхлипы. – Это не ваша война. Зачем вы туда пришли?
Фауст медленно сел на доски в углу комнаты, не в силах больше стоять на ногах. Он хорошо помнил, как в те дни гудел город. Были заторы на дорогах, а в храм Медицины отправили всех свободных учеников, не занятых своими исследованиями. И в родное поместье наконец-то тоже вернулись шум и гости…
– Потому что армии Флооса и Фрахе… Фратании подобрались слишком близко к нашим границам, – заученно вымолвил он. – Потому что мы должны были защитить наши земли. Потому что у вас не было на то никаких прав.
– Только для этого? – грустно усмехнулась девушка за дверью.
Нет. Не только. Я не сразу вспомнил, сказал ему Лотар когда-то. Ноги снова подкосились. Вот теперь он точно понял. Если бы не сел, то, верно, свалился бы на пол.
– Моему батюшке надо было узнать, – отчаянно прошептал он, – действенны ли его кулеврины против живой силы. Он со скандалом истребовал отряд стрельцов и сам их обучил. И ждал, когда появится возможность опробовать их в действии.
Всхлипы с той стороны стены прекратились, сменившись громкими глубокими вдохами.
– И как? – почти участливо спросила Розмари. – Помогло это твоему батюшке?
Фауст медленно кивнул, словно забыв о том, что его никто сейчас не может видеть.
– Нас снова начали принимать всерьёз. Двор дал денег на работу и присвоил титул королевского оружейника для главы семьи. У нашей династии снова появилось будущее.
– Ммм. Вот как, – задумчиво протянула девушка. – Рада за тебя. А у нас половина мужчин домой не вернулась.
Мастер промолчал. За стеной, кажется, ждали извинений.
– Я был ребёнком, – негромко ответил он. – Мне было всего четырнадцать. Только языки кончил изучать. Ты что же, думаешь, что я своими руками смастерил тот самый снаряд, который поразил твоих родных?
Всхлипы за дверью снова стали чаще.
– Ты… ты сказал, что ты наследник. И хочешь продолжить дело семьи. И никому его не отдашь, и… – раздался гулкий удар в дверь и громкие рыдания, – я… я мало что могу сделать дельного, ты сам знаешь, – сквозь плач сложно было разобрать слова, – и гусли мои… не нужны никому, на самом деле. Но, – голос стал чище, – покуда есть возможность, я всё сделаю, чтоб ноги вашей у нас на земле не было!.. – последние слова девушка почти выкрикнула, а после послышался утихающий топот.
– Убежала… – растерянно прошептал Фауст. До него начал наконец доходить смысл всего, что он услышал за последние сутки. Какое совпадение, сказал ему Лазарь, что именно ты, да без запроса в управу. Именно я… и власти не знают… так вот почему они тянут время и ждут князя! Не нужен он им. Да отправили ли они вообще ему весть, или это сказали просто для красного словца? И беда была не в том, что он у дозорных не отметился. Повод – въезд без ведома властей… а как красиво было обвинить его в шпионаже, чтоб можно было полностью отрезать от внешнего мира! «Ещё и денег дадут сверху, чтоб дело замять»… это, верно, если в Мотасе раньше прознают, чем князь здешний приедет. Потому и письмо отправить нельзя. Он снова вспомнил толпу, которая встречала его из подвала. Кажется, девчонка успела раструбить новость по всем знакомым, а не только доложить караульным. Значится, нужно как-то передать весточку домой… а как же это можно сделать? Ему вновь вспомнился богатый земляк на ярмарке. Кто это, интересно, был? «Самое защищённое снаружи и снутри место», сказал ему охранник. Выходит, они уверены, что ни сюда, ни отсюда никто живой не пройдёт. Фауст снова встал и принялся неторопливо ходить из угла в угол, насколько позволяла цепь на ноге. В движении думать было проще. Почему-то ему казалось,
