переливаются огнями вывески, как мигает фарами и устремляется прочь цепочка автомобилей на дороге, сливаясь в яркую ленту, как светятся окна многоэтажек. За каждым таким окошком своя история. Вот и за их окном – тоже. Вера почувствовала руку Саида на плечах, она скользнула на талию. Вера прижалась к нему спиной, ощущая через одежду жар его сильного тела.
– О чем задумалась, крошка? – шепнул он ей на ухо, лаская дыханием кожу.
Вера поднесла бокал к губам и пригубила холодное шампанское. Оно было сухое, с кислинкой.
– Думаю, что жизнь все-таки очень странная штука, – чуть погодя ответила Вера. – Я никогда даже не мечтала, что такой мужчина, как ты, обратит внимание на такую, как я, – призналась Вера.
Саид развернул ее к себе.
– А я и подумать не мог, что влюблюсь в девушку, которую выбрал для меня отец.
– Кстати, об этом…
Но попытка Веры объясниться была слишком робка, а губы Саида слишком заманчивы, чтобы отказаться от них. У Веры не было ни силы воли, ни желания рушить этот момент, только их момент, только их ночь. Будь что будет, но пусть это будет потом. А сейчас она обвила руками шею Саида. Ее губы попали в плен его губ. Их поцелуй был долгим и сладким, сначала нежным и легким, постепенно став страстным, необузданным. Саид выпустил Веру из объятий лишь на мгновение, забрал ее бокал и вместе со своим поставил на кофейный столик, а затем подхватил девушку на руки и отнес на второй этаж, в спальню. Комнату заливал приглушенный свет крошечных лампочек, ввинченных в темный подвесной потолок. Над Верой будто раскинулось ночное небо, усеянное редкими звездами.
Саид медленно раздел ее, покрыв поцелуями каждый миллиметр кожи, и так же медленно разделся сам, позволяя Вере полюбоваться собой. Он был красив, и Вере казался богом, одним из тех, чьи скульптуры ваяли древние греки. Перед его красотой она сама себе казалось не такой привлекательной, какой была на самом деле, но уловив восхищение в его взгляде, отбросила глупые мысли и перестала стесняться, отдаваясь ласке его умелых рук. Вера боялась своей неопытности, боялась, что не сможет дать ему то, к чему он привык в объятиях искушенных красавиц. Однако поцелуи Саида, его руки, его губы, его глаза заставили Веру забыть обо всем на свете. Губы Саида скользили по разгоряченной светлой коже девушки. Его руки, нежно дразня, ласкали ее грудь, опускались на живот, касались нежной кожи бедер. Губы Саида вслед за пальцами бежали по внутренней стороне ноги от колена и выше, играя, соблазняя, даря удовольствие. Когда прелюдия достигла апогея и Вера нетерпеливо притянула Саида к себе, она прочитала в его взгляде немой вопрос и кивнула, обнимая его сильные плечи, подставляя губы его губам. Желая ощутить, что принадлежит только ему, и он принадлежит ей, хотя бы сейчас, хотя бы только на этот краткий миг.
Они занимались любовью медленно. Вера чувствовала, что ради нее он сдерживает присущую ему агрессивность, сдерживает столь привычное желание эгоистично удовлетворить лишь себя. Она утопала в черноте его глаз, и он растворялся в ее нежности. Томная пытка длилась долго, пока оба не потеряли себя в удовольствии. В удовольствии, о котором он и не подозревал ранее, потому что всегда был потребителем, потому что душа его никогда прежде не участвовала в акте любви, и потому теперь у Саида от новых эмоций кружилась голова. В удовольствии, которое он дарил ей, Вера забыла обо всех тревогах, о том, кто она, о том, что так и не сказала ему правды о себе, о том, что за все в этой жизни нужно платить. Сейчас здесь были только Он и Она. Глаза в глаза. Чернично-черный и грозовой серый. Рука к руке. Кожа к коже. Движение к движению. Стон к стону. Только Он и Она. Он и Она. Мир перестал существовать…
***
Вера выскользнула из постели на рассвете. Она легонько коснулась губами губ спящего Саида, собрала вещи и на цыпочках вышла из спальни. Ей хотелось бы остаться, лениво понежиться в постели, еще раз насладиться теплом его объятий, но ей нужно было спешить: необходимо вернуться в особняк Покровских к восьми. А Вере еще нужно доехать до своей квартиры и переодеться в униформу.
На улице только-только начало светать. Утро встретило Веру морозным воздухом и набухшим свинцовыми тучами небом. Наверное, будет снег. На душе камнем повисла тревога. Саид признался ей в любви. Ее сердце сладко замирало от осознания, что этот мужчина влюблен в нее, но в следующую секунду сжималось: Вера понимала, что больше не имеет права хранить от него свой секрет. Если он любит, то что изменится, когда Саид узнает, что она не Вера Покровская? Ничего? А может быть, все?
В очередной раз Вера пообещала себе, что при следующей встрече во всем сознается, не позволив никаким препятствиям помешать ей.
Глава 31
Ника вяло рассматривала картинки в меню ресторана, куда они с Алей зашли перекусить после продолжительного шоппинга. Вот и вся жизнь: магазины, салоны, клубы. Нике уже порядком осточертело такое праздное времяпрепровождение. Но не в офисе же ей сидеть, работая с девяти до шести? Отец ей предлагал место в своей компании, но Ника вежливо отказалась: работать под пристальным взором родителя ей уж точно было не с руки.
Сегодняшний поход по бутикам и примерка вымотали Нику, и вроде бы она даже была голодна, но, уставившись в меню, поняла, что ничего толком не хочет. У нее напрочь отбило аппетит: не было желания ни есть, ни сексом заниматься. А все потому, что Саид Закаев из ее жизни исчез. Он сказал, что позвонит ей, когда у него появится время, но обещания своего не исполнил. Ника, конечно, понимала, что это было и не обещание вовсе, а желание отвязаться от нее. Понимала она и другое: между ними все кончено. Понимать-то понимала, но, черт возьми, смириться не могла. Она будто помешалась на нем – так хотела заполучить. Даже свидания с Игорем, полные дорогих подарков и страсти, уже не приносили былого удовольствия. Все ее мысли были заполнены Саидом, прямо-таки забиты им до отказа.
– Что-то ты какая-то грустная последнее время, – протянула Аля, перемешивая соломинкой коктейль, который ей только что принес официант. Ника остановила свой выбор на зеленом чае. Даже пить ничего горячительного ей не хотелось.
– Никак не могу придумать, что мне делать с Саидом, – призналась Ника в очередной раз. Ей самой
