альтернативные методы исцеления, шаманизм и народная культура, шаманизм и современные религии. Загадка шаманизма решается с применением новейших достижений гуманитарных и естественных наук, но… Есть в этом феномене нечто ускользающее, что трудно описать, доказать, сформулировать. Быть может, мы приблизимся к адекватному пониманию шаманизма, если попытаемся взглянуть на него «изнутри»? На конференции в Калифорнии (1986 год) такую попытку предприняла Ровена Пэтти, представившая собравшимся свои стихи-медитации. Наверняка автор стихов никогда ничего не читала об алтайском или сибирском шаманизме. Но прочтите несколько строк ее стихотворения «Шаман» — разве это не созвучно алтайским материалам?
Я пою изменчивые Знаки,
Что слышны в невнятице звериного плача
И в радужных бликах ауры.
Я исцеляю смертью и гибну в рождении новом…
Сказитель: память народа
Проблема производства и сохранения информации возникла отнюдь не в наши дни. Ею были озабочены все традиционные общества, как перешагнувшие порог цивилизации, так и не обретшие ее атрибутов. Особое внимание уделялось передаче от одного поколения к другому представлений о мире, мифологических сюжетов, трудовых знаний и навыков, этических норм и эстетических идеалов. Ведь каждое новое поколение не могло создавать весь этот массив культуры заново. Оно получало от предков более или менее упорядоченную картину мира, оставляя за собой право ее интерпретации и дополнения. При этом деятельность людей в сфере материального и духовного производства обнаруживает высокую степень специализации в любом, даже архаичном обществе. Профессиональная ориентация традиционного общества раскрывается в фигурах вождя, гончара, пастуха, повитухи, ремесленника, прорицателя и т. д. Впрочем, профессией эти занятия можно назвать лишь условно. Па практике обязанности вождя зачастую совмещаются с занятиями земледелием, а жрец может быть еще и охотником. Поэтому лучше говорить о системе социальных ролей, в каждой из которых сочетаются разные по происхождению элементы. Об одной из социальных ролей — шамане — мы говорили выше. Рассмотрим теперь деятельность сказителя, чье место в культуре бесписьменного общества нельзя недооценивать.
Обе фигуры — шаман и сказитель — помянуты рядом но случайно. У них действительно есть много общего, но есть и отличия. Понять правильно каждую из фигур можно лишь в сопоставлении.
Прежде всего, и шаман, и сказитель — крупнейшие специалисты в области слова. Если вспомнить, что культура алтайских тюрков — устная, становится понятным, как важна была их деятельность в плане передачи огромных массивов информации от поколения к поколению. Следует также иметь в виду, что в древности художественно организованное слово играло качественно иную, нежели теперь, роль. Люди, лишенные возможности реального воздействия на окружающий мир, восполняли свое бессилие воздействием словесным, знаковым. Оно считалось весьма действенным, и между словом и делом традиционное общество уверенно ставило знак равенства. Не отрицая изначальной эстетической функции устного народного творчества, подчеркнем, что его реальное значение в жизни народа было значительно шире. Человек, обладавший даром слова, мог очень многое. Мудрое слово уважали, перед грозным трепетали. Слово казнило и дарило надежду, смешило и заставляло грустить. Наконец, только в слове можно было возродить безвозвратно ушедшее прошлое. Сказители Алтая хранили память о героической эпохе богатырей, о трудных и величественных временах средневековья. В каждой стране эта эпоха имела свои особенности, но было и много общего. В средневековой Японии сословие профессиональных воинов-самураев сыграло заметную роль в судьбах страны. Их походы, сражения, доблесть и верность долгу отражены в многочисленных литературных произведениях. Имена самых знаменитых самураев знакомы с детства каждому японцу. На Алтае также известны и любимы сказания о богатырях, защитниках своего народа. Увы, мы не знаем авторов этих героических сказаний, да и сами имена героев, скорее всего, буквально не отражают реалии далеких времен. Но тем не менее эти сказания являются частью исторической памяти народа.
Что же за люди — сказители героических эпопей? Как удалось им пронести сквозь века удивительные творения, насчитывающие подчас многие тысячи стихотворных строк? Исследователями записано в Южной Сибири но менее полумиллиона строк героических сказаний. Следовательно, мы можем говорить о высокоразвитой сказительской традиции.
На Алтае сказителей называли кайчи «человек, владеющий каем». «Кай»— это специфический способ исполнения, о котором мы скажем чуть позже. Интересно, что сказительское искусство считалось таким же даром, как и шаманский. В тюркском обществе проявление любых способностей, отличных от нормы, рассматривалось как дар, посланный свыше. Вот что говорится в легенде шорцев, живущих на севере Алтая, о получении человеком сказительского дара:
«Давным-давно (это) было. По шорской тайге два быка шли. Они возвращались из Абаканской степи на Алтай. (Выросшие) кости тех быков очень большими были, рога огромными были. По непроходимой тайге им идти тяжело было. Рога за деревья зацеплялись, идти не давали. Копытами за корни деревьев задевали. Упавшие колодины дорогу (им) преграждали. Когда по болоту шли, ноги их в болоте увязали.
Дальше оттуда (они) по хребтам шли. Когда они на хребет поднялись и когда по хребту шли, хозяева гор пути им не давали. Хозяева гор хотели их в свои горы утащить. Когда они к плесам спускались (и) шли по берегу реки, хозяева рек хотели их втащить в воду.
Те быки по непроходимой тайге все вперед шли. Когда (они) по земле шли, путь, по которому шли, утаптывали, рогами деревья ломали. Молодые деревья с корнями выдергивались, большие деревья обламывались. Те быки, (так) идя, вспоминали свою землю, скучали. О своей земле думая-тоскуя, мыча, шли. «Любимый наш Алтай, золотые наши горы, на которых мы родились и выросли, когда же мы увидим вновь наши золотые горы, наши белые степи!1— говорили. «Если (кругом нас) послушать, шум тайги слышится. Если кругом поглядеть, деревья, имеющие листья, до неба достают. Ветви деревьев (от нас) синеву неба заслоняют. Днем лучи солнца до нас не доходят, ночью лучи месяца не доходят».
…В то время один охотник в тайге промышлял. Диких коз подстерегал. В то время как он диких коз подстерегал, в далекой тайге сильный треск раздался: трещали деревья и камни. То услышав, охотник, не боявшийся до сего времени, испугался. Сам про себя подумал: «Уж не хозяева ли гор, водки напившись, камнями, деревьями швыряются!4 Потом, когда взглянул, увидел: с огромными рогами быки идут. Рогами деревья ломают, копытами землю разрывая, приближаются. Видя то, (этот) охотник еще пуще прежнего испугался. Тот охотник, с тех пор как родился, таких громадных быков не видел, таких больших рогов во всю жизнь не видел.
…Те быки по горам шли, вспоминая о своей земле, скучали, песню мыча, пели. (Этому) охотнику та песня в сердце (его) крепко запала.
