султан [Мухаммад] назначил Шамс ал-Мулка Шихаб ад-Дина Алпа вазиром к Джалал ад-Дину, о чем мы уже сообщали[400]. Упомянутый был средоточием качеств, необходимых для главенства, никто не обладал ими так, как он, и в малой степени, и никто не был наделен, подобно ему, даже долей благородного великодушия и умеренности характера. Он внушал почтение, из-за которого прятались [даже] ночные кузнечики и обращались вспять источники горного потока. Война забросила его к Кубаче, который обеспечил его безопасность, приютил его и был к нему благосклонен. Так как он считал, что Джалал ад-Дина нет среди тех, кто спасся, и, [следовательно], среди тех, кого можно было опасаться или побаиваться, он доверил ему (вазиру) такие дела, которые из осторожности нужно было скрывать от него. И вот когда он убедился, что /108/ Джалал ад-Дин уцелел, то стал питать неприязнь к Шамс ал-Мулку, так как сам открыл ему боль своей груди, и раскаивался в том, что доверил ему свою сокровенную тайну.
Узнав, что Шамс ал-Мулк находится у него (Кубачи), Джалал ад-Дин пригласил вазира к себе. И подозрение побудило Кубачу отказаться от долга совести и положиться на то, чтобы пролить его кровь и скрыть следы тайны, доверенной вазиру. Кубача, боясь ее разглашения, полагал, что уничтожил эти следы, вручив их ему [навсегда].
Об этом Джалал ад-Дин не знал до тех пор, пока к нему не перешли покинувшие Кубачу Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн ал-Хасан ибн Хармил[401] и эмир Айаз, известный под именем Хазар-Мард[402]. Тогда они сообщили о подоплеке его дела и о сокровенной его тайне — о вероломстве Кубачи и его коварстве, которое проявилось в убийстве вазира, нашедшего у него убежище.
Другой причиной вражды было также то, что сын Амин-Малика, Кыран-хан[403], после сражения оказался в Калоре[404], одном из городов Кубачи; кто-то из простонародья города захотел ограбить его, и он был убит[405], будучи еще ребенком, со щеками краше розы, со станом, [тонким], как ветвь, с красивым и благородным лицом. Затем Кубаче принесли из награбленного у сироты жемчужину, которая была в его ухе. И он поблагодарил того, кто принес [ее], и наградил убийцу добром за его убийство, даровал ему в качестве икта' поместье (дай'а). [Джалал ад-Дин] затаил гнев в сердце, но скрывал эту ненависть, храня ее глубоко в душе, выжидая малейшей возможности легко устранить затруднение.
Это продолжалось до тех пор, пока к нему (Джалал ад-Дину) не присоединились эмиры, отделившиеся от его брата Гийас ад-Дина Пир-шаха, а именно: Санджакан-хан, Илчи-Пахлаван, Ур-хан, силахдар Сайирджа и Текчарук Ханкиши. Тогда замиравшее было дыхание усилилось и согрелись замерзшие сердца. Затем он устремился на город Калор и осадил его и продолжал сражаться против него, нанося удары /109/ острыми мечами и наказывая за бороду и за кудри[406]. Когда он сам повел наступление, ему угодила стрела в руку, и он стал подобен пораженному льву, раненому и разъяренному тигру[407], не ослаблял натиска в бою ни ночью, ни днем, пока не завладел городом и не оставил в нем кого-либо, кто вел битву, даже если он был скрыт под покрывалом.
Затем отсюда он направился к крепости Тарнудж[408] и, остановившись там, сам со своей свитой начал сражение, и здесь в него попала другая стрела. Он присоединил Тарнудж к его сестре, [ранее взятой крепости Калор], находившейся поблизости, и она при разграблении пострадала больше, чем от войны[409]. Все это усилило вражду между ним и Кубачой.
Когда Кубача увидел, что его страна постепенно уменьшается, он начал собирать силы и решил обратиться за помощью. Затем он выступил примерно с десятью тысячами конных, и Шамс ад-Дин Илтутмыш[410] помог ему частью своего войска. И вот, он всецело отдался тому, чтобы добиться своих прав, и отважился на сражение. А Джалал ад-Дин знал, что рискует, если со своими спутниками, жестоко измученными в битвах и [по горло] сытыми несчастьями, будет ожидать встречи [с Кубачой]. Он решил быть стойким и поскакал,
двигаясь в густой ночи тайно,
так что сбоку лишь колебались тени,
с голодными львами и волками, алчными от тяжелых испытаний, от тягот злополучия и беды, пока не охватил Кубачу и его войско так, как окружность окружает центр. Он опередил своей готовностью его выступление и обратил его в поспешное бегство[411]. И тот отправился в путь сам вместе с теми, кто показал в бегстве спины.
/110/ Спасаясь на своем скакуне, мчался он, как будто
страусы пасли его домашних птиц, и спешил,
Но застигла его тяжкая беда и превратила
острую пику в его руке в веретено.
Кубача оставил пустой лагерь таким, каким он был: с разбитыми шатрами и установленными дихлизами с обильными сокровищами и множеством оружия.
Джалал ад-Дин со своими спутниками расположился, как [обычно] располагается войско в шатрах, установленных заранее. Они отправились со всем, что добыли из денег и вещей, прикрыли этим наготу своих лучников и исправили слабость своего положения. Слава ему за то, что он достиг похвальной цели, к которой стремился, и плодородного места для своих людей, блуждающих в поисках кочевья.
Так распоряжается время тем, что есть у живущих:
несчастье [одних] людей — польза для [других].
Глава 40
Рассказ о событиях после разгрома Джалал ад-Дином Кубачи и о том, что произошло между ним и Шамс ад-Дином Илтутмышем до того, как он ушел из Индии
Разбив Кубачу, Джалал ад-Дин напал на Лахавур[412]. Здесь находился сын Кубачи[413], он восстал против своего отца и завладел городом. Джалал ад-Дин решил утвердить Лахавур за ним при условии уплаты денежной [суммы] немедленно и другой, вносимой ежегодно[414]. Затем он отправился в Садусан[415], где наместником (вали) от имени Кубачи был Фахр ад-Дин ас-Салари[416]. Этот встретил Джалал ад-Дина с покорностью и добровольно или из страха передал ему городские ключи[417]. Джалал ад-Дин собрал налоги и удовлетворил воинов. После этого он отправился отсюда в сторону Уччи и осаждал ее в течение нескольких дней. С обеих сторон было убито /111/ множество народа. Затем они заключили мир при условии уплаты дани, которая была [тотчас] внесена. Затем он пустился в путь, направляясь к Хатисару[418]. Здешний рай
