в Метальной Проекции. Перенести нас в реальный мир я, к моему величайшему сожалению, не умею. — «Виновато» развел он руками. — Я и так-то едва не надорвался, исчерпав практически весь свой Резерв Маны!
— Князь, не подумайте чего… — вскочив на ноги, воскликнул барон. — Я и так обязан вам жизнью! Умри мы там…
— Не продолжай, Иоахим, — остановил его взмахом руки командир, — здесь все присутствующие — Мозголомы… В той или иной мере, но о последствиях смерти в Ментальных Измерениях имеют понятия.
— Я так понимаю, — произнес барон, придавливая окурок ногой, — мы находимся в вашем Ментальном Пространстве?
— Правильно понимаешь, Иоахим, — подтвердил Александр Дмитриевич.
— Но как вам это удалось? — не отставал от него профессор. — Я даже не слышал о таком способе перехода из одного Ментального Пространства в другое!
— Я тоже не слышал, — огорошил его князь Головин. — Но жить захочется — и не так раскорячишься! Чистейшей воды импровизация — нина что другое у меня не хватило ни времени, ни воображения.
— Das ist fantastisch! — воскликнул барон. — Вы гений, князь! Я преклоняюсь перед вашими способностями! Я ваш должник!
— Полноте, барон, — отмахнулся от него командир, — живы — и ладно!
— Нет, нет и нет! — Напыжился фриц, даже морда от натуги покраснела. — Я привык платить по счетам! А свою жизнь я привык оценивать по высшему разряду! Так что, князь, отказа я не приемлю!
— Ну, если хотите считать себя моим должником — извольте, — слегка наклонил голову витиевато выразился Александр Дмитриевич. — Но, хоть убейте, я пока не могу сообразить, чем вы можете быть мне полезны…
— Не обязательно сейчас, — замотал головой фон Эрлингер, — но знайте — барон фон Эрлингер всегда к вашим услугам!
Я с иронической усмешкой наблюдал, как напыщенный павлин расшаркивается с князем Головиным. А ведь его услуги могут нам и пригодиться в дальнейшем. Командир явно отнекивался только для отвода глаз. Его то «на мякине» так просто не проведешь! А наличие высокопоставленного фрица-должника дорогого стоит!
— Хорошо, Иоахим, постараюсь об этом не забыть, — пошутил Александр Дмитриевич. — Ну что, господа, не пора ли нам возвратиться в наш бренный мир? — поинтересовался командир.
— Пора, Александр Дмитриевич, пора, дорогой! — поспешно произнес барон, с надеждой взглянув на князя Головина.
— Эх, а на природе-то как хорошо! — Я с сожалением бросил прощальный взгляд на зеленый лесной массив. — Но отдыхать нам и вправду некогда. Давай назад, командир!
— Ну, что ж, поехали! — Командир, словно рисуясь перед измученным фрицем, демонстративно прищелкнул пальцами, и ярко— зеленый лесной мир вокруг нас стремительно померк.
* * *
Такого развития событий Яков Джугашвили даже представить себе не мог. Момент, когда его неожиданно «поглотила» находящаяся позади стена, он как-то пропустил. Вернее, он даже и не понял, что в этот момент произошло, мгновенно оказавшись на веранде «Ближней» отцовской дачи, в реальном мире находящейся в неподалеку от Кунцево, в селе Волынском.
Яков с первого взгляда узнал место, где ему приходилось не единожды бывать, и это помещение он не перепутал бы ни с каким другим. Восточная веранда, расположенная в дачном особняке Вождя, была, наверное, самым светлым помещением всего дома. Огромные окна, встроенные от занимавшие все пространство от пола до потолка овальной стены, позволяли любоваться заснеженным куском ухоженного леса, огороженного зеленым пятиметровым забором, а также давали максимальное количество света.
Большой стол на десять персон, накрытый белой скатертью. Стулья и кресла, расставленные вдоль стен и окон в светлых матерчатых чехлах. Блестящий и натертый воском паркет, круглая лампа под тряпичным абажуром, свисающая с потолка на длинной цепи… Нет, он не перепутал бы это место ни с одним другим!
Но такого места не было в его Ментальном Пространстве, где он был заперт вот уже целый год!
Солнце за окном садилось, погружая веранду в легкий полумрак. Возле одной из стен была установлена массивная чугунная буржуйка с филигранным литьем — тоже являющаяся небольшим произведением искусства. Зимой, когда на улице было особо холодно, а из-за больших и открытых всем ветрам окон основное отопление не справлялось, отец сам любил топить дровами этого чугунного «монстра», покуривая при этом у открытой топки свою любимую трубку. Вот и сейчас в печи была открыта дверка, свозь которую падали на пол багровые отблески огня.
«Он часто бывал здесь, когда практически переселился на дачу… — вспомнил Яков, подсознательно ожидая встречи с отцом. — Но какого черта я здесь делаю? Что происходит, черт побери?!»
Прозрачная стеклянная дверь, ведущая с веранды прямо на улицу, неожиданно распахнулась, наполняя помещение клубами морозного воздуха.
— Не волнуйтесь, Яков! — Произнес с порога вошедший мужчина, тащивший в охапке поколотые полешки, которые он сгрузил возле печи. — Ничего страшного с вами не произошло.
— Это вы? — Яков узнал в говорившем князя Головина, представленного ему фон Эрлингером некоторое время тому назад. — Александр Дмитриевич?
— Совершенно верно, Яков! — По-простецки кивнул Князь, подвигая поближе к буржуйке одно из кресел. — Вы тоже присоединяйтесь… — Он указал на ближайшее к Якову кресло. — Пообщаемся, так сказать, в спокойной обстановке.
Махнув рукой на все несуразности и непонятности происходящего, Яков ухватился за кресло и подвинул его поближе к открытой чугунной дверке, куда пришлый аристократ с явным удовольствием закидывал полешки. Жаркий огонь мгновенно накинулся на принесенное «подношение» и одарил людей порцией животворящего тепла.
— Скажите, Александр Дмитриевич, откуда вам известно… — начал было Яков, но князь Головин сам догадался, о чем он хочет спросить. Либо он был настолько сильным Мозголомом, что скрывать от него что-либо не имело смысла.
— Я неоднократно бывал на Кунцевской даче вашего отца, Яков, — ответил Головин. — Не буду с вами темнить, Яков: я — сотрудник контрразведки и сейчас нахожусь в Германии на особо секретном задании…
В глазах Якова блеснула тень надежды на скорое освобождение.
— Увы, мой друг, — печально произнес Александр Дмитриевич, — но моя миссия не предусматривает ваше вызволение из плена. Мы просто случайно на вас наткнулись… Все уже считают вас геройски погибшим… Даже отец.
— Да-да, я понимаю… — Яков сгорбился на кресле, словно из него вынули стержень. — Скажите… — следующие слова дались пленнику с большим трудом, — он… действительно не захотел обменять меня на фельдмаршала Паулюса?
— Откуда вы знаете? — удивленно спросил оснаб. — Ах, да, — он хлопнул себя ладонью по лбу, — фон Эрлингер!
— Да, — кивнул Джугашвили, — этот эсэсовский полковник пытался меня пронять таким способом… — Он криво усмехнулся. — Но так просто лейтенанта Джугашвили не сломить! Не на того напал! Так это правда?
— Узнаю в тебе чудовищную волю твоего отца, — лишь качнул головой товарищ оснаб. — Это правда — товарищ Сталин не стал менять тебя на генерал-фельдмаршала Паулюса, но
