каблуке, совершенно неудобного фасона. В обычное время Хелена бы подобное никогда не надела, но сегодня не решилась расстраивать Госпожу морей. Она и так натворила достаточно.
Шизуко тоже была облачена в военное платье. Единственное, что ей дозволялось оставить — это маску на лице, которую та предусмотрительно сменила на белую, пусть и не была особо этому рада. Если бы она появилась на улице без неё, то пришлось бы скрыть добрую половину лица волосами, что вызывало ещё больше вопросов. Ей достаточно и того, что все таращились на неё и разглядывали левый глаз, имевший в себе дефект. Девушка никогда не повреждала его, таким он был с самого рождения. Подарок от кого-то из предков — змеиный зрачок, словно у животного. Может она и сама была животным в прямом смысле этого слова и потому судьба сыграла с ней такую злую шутку? В приюте эта особенность сделала её изгоем. Там же её чуть не лишили этой ошибки природы, но сейчас… Никто из отряда не смотрел на неё, как на прокажённую. Пусть другие и продолжали пялиться, но были те — кто принимал её, и ей этого хватало.
Миракал же немного отличалась от всех присутствующих. Она никогда не носила цвета своего клана. Алый китель из года в год пылился в шкафу и не привлекал к себе особого внимания. Она не отрицала своей сущности, но и не стремилась кричать об этом. Для неё эти традиции и обычаи особо ничего не значили. Клан Лорин давно ушёл в небытие, а она лишь последняя крупица от, когда-то величественного, наследия империи и Катриары. Скоро и той не станет. Интересно, они тогда вообще уберут вишню со своей груди? Сотрут все воспоминания о прошлом, вступив в светлое будущее, выкованное последней из клана Лорин? Будет смешно конечно. Когда она отправится в обитель к своей матери и богине вод, если та её конечно примет под своё крыло, а не пустит по реке смертных, то обязательно задаст ей этот вопрос. Неужто её так просто забудут в этом мире?
Тёплый ветер игрался с её белоснежными волосами и маской на лице. Она была длинной и сейчас поверх был надет каркас из жемчуга, что свисал ниже груди. И пусть в камзоле было не видно её изъянов, но так было спокойней. Платье она тоже не надела, как вы понимаете. Несмотря на все правила, её цвет — синий. Благородный и яркий. Такой же, как и у всех Валеасов. Часто она надевала лазурные цвета и ещё чаще появлялась в небесно-голубых одеждах. Сейчас же — это протест против всех. Она позволяла себе не зацикливаться на всех этих глупых устоях.
Под осуждающие взгляды Арии, Миракал накинула плащ на плечи и мир замер. Сила, что бурлила в её организме пропитала ткань и за спиной образовалось настоящее море, с белыми волнами и глубинными буранами. Эта вещица не только усиливала силы носителя, но и раскрывала его стихию, буквально становясь ей.
В голове у Миракал всплывали странные картины, от чего сдавило виски, и она недовольно потёрла голову.
— Я предупреждала тебя! — напомнила Ария. — Эта вещь тебя погубит! Так же как и всех тех, кто надевал её до тебя и чьи воспоминания она может тебе показать!
Там были войны. Многие из них пали в бою. Были там и благородные дамы, что носили столь сильную вещь как украшение. Но всё это было не тем. Мантия хранила воспоминания тех, кто носил её уже после кавалькады и Древних. Когда Миракал гонялась за этой вещью, она мечтала увидеть воспоминания нескольких лиц. Она хотела прикоснуться к истории Древних, увидев, что погубило Дуллана. Но основная её цель — увидеть мать такой, какой она была на самом деле.
Плащ был живым. Он шептал сокровенные желания своих обладателей и раскрывал их корыстные замыслы. Он видел королей и королев на своём веку, знал потомков Древних и хранился в золотых сокровищницах. Он помнил не всё, но то, что он показывал Госпоже морей, её не удовлетворяло. Воспоминание за воспоминанием летели в её голове. Там же слышались крики, лилась кровь и умирали люди. Там же рождались дети и цвели сады. Там же мелькали юноши и девушки.
— Отдай мне себя, — послышался тихий и древний голос в её голове. Она будто видела его где-то в воспоминаниях. Что-то тёмное сопровождало её во всех этих картинках. — Все отдавали, и ты отдай. Ты такая интересная. Такая необычная. Сладкая и порочная. С тобой совершили великий грех, дитя. Отдай же его мне. Я искуплю твои грязные помыслы перед смертью и освобожу тебя от пламени отца Фанатея. — Мысли летели дальше, проходя через одно столетие за другим. Миракал неслась сквозь миры и вселенные, словно звезда, падая всё глубже и глубже, или наоборот приближаясь к поверхности этого необъятного океана. — Нет! Не прикасайся ко мне! — зашипел голос темноты. — Ты такая же, как она! Анет будет недоволен! Рано тебе всё это видеть! Забудь! Не отдавай ничего! Ты ещё не готова! Не пришло твоё время! Убирайся прочь!
— Миракал, — Ария потрясла её за плечо, наблюдая за реакцией подопечной. — Миракал, что с тобой? Сними его! Сию же минуту!
— Нет, — отрезала та и глаза её перестали блестеть. — Что произошло?
— Не знаю, — отрезала генерал, сложив руки на груди. — У твоей матери была точно такая же реакция, когда она заполучила эту дрянь. Она что-то говорила или показала?
— Не помню, — Госпожа морей встряхнула головой, приводя себя в чувства. Она действительно ничего не помнила. Она была уверена, что видела и слышала что-то, но никак не могла зацепиться за эти ощущения. Они будто игривая волна ускользали от неё, каждый раз, как только она подбиралась ближе. — Я ожидала другого. Я думала я увижу её.
— Ты затеяла это всё только ради воспоминаний из молодости Корделии?! — Возмутилась Ария, а Сирин взлетела с её плеча и растворилась в воздухе. — Твоя мать сразу же бросила его в дальний угол, когда тварь, что покоится внутри, заговорила с ней. Ты бы не увидела ничего стоящего! И если ты ещё раз выкинешь подобный фокус! Я за себя не ручаюсь!
Ария боялась, что Корделия была связана с реликвией и после того, как та оказалась в дальнем углу. Боялась, что наследница клана Лорин увидит ту ночь. Боялась, что реликвия кавалькады так же уничтожит этот цветок вишни, как погубила предыдущий. Силы Корделии росли с необъяснимой скоростью, и если чувства генерала её не обманывали, то виной тому была
