Глава 25Трагическая потеря изменила обычно сдержанную и рациональную Дейдру Коннели-Холланд. С раннего детства Ник не сомневался, что маме по силам всё. По сути, так оно и было — касалось ли дело торчащего из притолоки гвоздя или получения профессорского звания. Берт Холланд делегировал полномочия главы семьи жене, и та с удовольствием их переняла. Возможно, в этом была определённая мудрость и с той, и с другой стороны, потому что в данных ипостасях оба чувствовали себе вполне комфортно.
Сколько Ник себя помнил, иначе как «шалопаем» его отца не именовали. Причём все: начиная от его собственной матери и заканчивая близкими друзьями.
Глядя на этого невысокого коренастого человека, никто не догадывался, что перед ним прославленный физик, автор множества научных трудов и обладатель докторской степени. И в характере отца, и в его внешности было нечто такое, что располагало к нему людей, за минуту из случайного знакомого превращая в лучшего друга — качество больше присущее коммивояжёру, нежели учёному мужу. Хотя, в бытность его преподавателем на курс физики квантовых систем доктора Холланда записывалось рекордное количество студентов.
С матерью они познакомились в университете. Дейдра Коннели училась на курсе прикладной математики, была третей из четырёх сестёр и считалась в своей семье «синим чулком». Про замужество она не помышляла, полностью отдавшись науке. Отец, по его словам, взял её измором и не без помощи будущих тёщи и тестя. Бабушка Коннели рассказывала, что мама вышла за папу, скорее, чтобы от неё отвязались, а не из-за каких-то там чувств, что не помешало их браку стать самым крепким и среди Коннели, и у Холландов.
На самом деле, первым ребёнком в их семье был отец. Ник с Лиамом — последыши. Отцу прощалось всё, начиная от оставленной в раковине тарелки, заканчивая спонтанным решением отправиться в Монтану встречать Рождество. Бабушка ошибалась: чувства у матери были, и отец сторицей их вернул, пока Ник в одиночку, а после в компании Мэтта, заливал горе после гибели брата. Отец стал для матери тем, кем был изначальной — поддержкой и опорой, в полной мере исполняя тот пункт брачной клятвы, который касался горя. Оно сблизило их всех — последний и самый ценный подарок, что преподнёс им Лиам.
Теперь Ник с отцом работали надвое, всячески оберегая мать, потому он и преподнёс экстра-сокращённую версию романа с Элис, расширив его, правда, до нескольких дней. Себя он сознательно превратил в легкомысленного, охочего до развлечения повесу, чтобы ни тени сомнения не упало на светлый образ девушки. Да, он бросил несчастную, сведя всё к обычному курортному перепихону.
— Не выражайся при матери, хренов засранец!
Это самое мягкое, что Ник услышал в свой адрес от отца. Их семейная «кассандра» так разволновался, что пришлось бежать за сердечными каплями.
И совершенно всё равно что «засранцу» уже тридцать семь, и что он совершенно самостоятельный, взрослый мужчина, сделавший головокружительную карьеру в бизнесе. Сегодня Ник снова стал пятнадцатилетнем пацаном, застуканным со своим первым косячком в компании Дэнни и Йена. Отец распекал его с таким энтузиазмом, что даже мать заслушалась. Смех они, конечно, сдержали: не лишать же человека удовольствия исполнить отцовский долг, возможно, последний раз в жизни.
Поговорить с матерью удалось только поздно вечером за чашкой традиционного ночного чая, когда отец уже ушёл спать, а Ник специально для этого разговора решил остаться на ночь в родительском доме.
На первый взгляд новость о внуке она восприняла спокойно. Возможно, внутри и переживала, но виду не показывала. Вспомнила, что значит иметь дело с шалопаями, не иначе.
— Прости, мам. Честно говоря, я не представлял, что отец так отреагирует.
Они сидели на кухне с двумя толстостенными чашками, наполненными ароматным травяным чаем, который мать делала самолично из того, что выращивала на грядках за домом.
Ник с детства любил такие посиделки, хотя бывали они не часто. Не часто они оставались одни, рядом всегда кто-то был: отец ли, Лиам, или было что-то, что разделяло их: её работа, его учёба. И всё же в решающие моменты, когда Нику необходимо было поговорить, мама чувствовала это и звала с собой на кухню.
Сегодня он пришёл сам.
— Честно говоря, я тоже, — ухмыльнулась она, подставляя ему сахарницу, наполненную коричневым кусковым сахаром. — Встряска, конечно, та ещё, но что-то уж слишком близко к сердцу он всё воспринял.
— А ты? — спросил Ник осторожно.
— Если бы ты пришёл с этим в семнадцать, я бы точно забилась в истерике.
— А сейчас?
— Сейчас мне определённо нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что у моего сына есть сын.
— Жаль тебя торопить, мам.
— Вот как? — Она напряглась. — И что же ты намерен делать?
— Стать Лукасу настоящим отцом, как минимум.
— Его зовут Лукас? — Скрывая волнение, она поднялась и принялась искать что-то в верхних ящиках. — Хорошее имя. Старшего брата моей матери звали Лукас. Он погиб во Вторую мировую.
— Правда? Я не знал.
— Честно говоря, я сама недавно об этом вспомнила. — Мама снова села, ставя перед Ником тарелку с шоколадным «Орео» — печеньем, за которое в детстве он мог продать душу. — Наткнулась на старые фотографии, когда разбирала коробки на чердаке. Как они туда попали, ума ни приложу. Ты, кстати, на него похож. — Она сентиментально улыбнулась, но тут же посерьёзнела. — Расскажи мне о мальчике.
— Очень рассудительный и серьёзный не по годам. Совсем непохож на меня в детстве, хотя вроде бы и похож. Говорит, что почти пять, а на деле в июне исполнилось четыре. У него ямочки на щеках, когда улыбается. А вот смеётся редко. Говорю же, серьёзный.
— Ясно, — мама в задумчивости качнула головой, но неожиданно вскинулась: — А что его мать? Вы ладите?
— Ладим. — Попробовав на вкус это слово, Ник понял, что оно ему нравится. Так что почти сразу повторил его снова. — Ладим. Но я думаю о большем.
— Ты хочешь сделать предложение?
— Думаю об этом. Но не уверен, что Элис в нём нуждается.
— Должно быть, эта Элис — женщина необычная, раз у тебя на этот счёт возникли сомнения.
— Очень необычная, мам. Очень. Я с самого начала это понял.
— Ну, в таком случае, история, которую ты скормил отцу, шита белыми нитками. Не хочешь рассказать, как всё было на самом деле?
Ник потянулся через стол и сжал руку матери.
— Не сейчас, — сказал он тихо, удерживая её взгляд. — Есть кое-что ещё, что ты должна знать.
— А вот сейчас ты меня пугаешь, сын.
— Не пугайся. Самое удивительное, что, похоже, ты их знаешь.
— Кого знаю? — Мать изумлённо воззрилась на Ника.
— Моих Элис и Лукаса.
