Мы смотрели на Холмса в растерянности.
— Не понимаю, что вас смущает, Портер, — продолжал Холмс. — Ведь вы уже располагаете всеми необходимыми фактами. Остаётся только сделать вывод. Что вам известно о Рисе Парри?
— Он родился в Бангоре. Этот город стоит на берегу моря, и там, конечно, на кораклах не плавают. Правда, Парри мог научиться делать такие лодки, когда уехал из Бангора.
— Вы упустили одну деталь, Портер. По вашим словам, Парри в самом пренебрежительном тоне говорил о городе и об университете. Отсюда следует, что Бангор не его родной город, потому что люди никогда не говорят презрительно о своей родине.
Между прочим, в Уэльсе есть и другие населённые пункты, названия которых начинаются со слова «Бангор». Рис Парри, сказав «Бангор», не стал продолжать, и вы все решили, будто он родился в Бангоре. Он родился на северо-востоке Уэльса, в небольшой деревушке Бангор-на-Ди, то есть на речке Ди.
— Значит, это он стрелял в Кайла Коннора?
— Весьма вероятно, Портер, но мы пока не имеем на этот счёт точных доказательств.
— И он носит такие же башмаки, какие были у одного из убийц Глина Хьюса.
— Да, это тоже весьма подозрительно и позволяет нам строить определённые предположения. Однако мы можем быть уверены, что Рис Парри не является руководителем разветвлённой тайной организации. Он только получает приказы и исполняет их.
— Руководитель, конечно, не Коннор, — заметил я. — Ведь его хотели убить.
— Здесь у нас также нет полной уверенности, — возразил Холмс. — Быть может, внутри организации произошёл раскол, и Коннор — один из лидеров отколовшейся партии. Как бы там ни было, я начинаю следующий этап расследования.
Как обычно, он не уточнил, что имеет в виду. Мы должны были продолжать слежку за Парри и Гриффитсом и стараться не попадать в объектив камеры-обскуры Кайла Коннора. На лекции Бентона Тромблея в университете Холмс рекомендовал нам быть как можно внимательнее и запомнить всё, что там будет происходить.
После обеда я предложил Мадрину отдохнуть и погулять по городу, а сам занялся слежкой за юношей и его неотлучным спутником.
Они опять были на набережной, потом пошли в Луна-парк и поднялись на вершину холма. В павильон, где была камера-обскура, они почему-то не пожелали войти. Посмотрели на море и город, а затем сели в вагончик канатной дороги. Им удалось найти место на заднем сиденье, и я вместе с ними спустился на набережную.
Я присоединился к Мадрину, который сидел в том же кафе, что и вчера, и мы видели, как Парри и Гриффитс прошли в свой отель.
Они не выходили из отеля до самого вечера, пока не направились в университет на лекцию Бентона Тромблея.
Здание бывшего отеля, которое теперь занимал университет, снаружи выглядело довольно уныло. В вестибюле же имелось множество арок, балюстрад и балкончиков. Высокие двери вели в актовый зал, окна которого выходили на залив.
Мы пришли, когда зал был уже полон, и устроились в последнем ряду. Гриффитс и Парри сидели недалеко от нас. В зале присутствовало человек триста, в основном студенты и преподаватели университета; были здесь и любопытные из числа отдыхающих. Кроме того, пришло какое-то число молодых работников с ферм, они явно чувствовали себя неловко в непривычной обстановке. Я не заметил в зале Холмса, хотя он сказал нам, что сам последит за Парри и Гриффитсом после лекции. Возможно, Шерлок Холмс и был здесь, но искусно загримированный и переодетый в чужое платье.
Наконец шум в зале стих, и на кафедру поднялись Бентон Тромблей и декан одного из факультетов. Оба были в университетских мантиях. Я подумал, что окончание Оксфордского университета не давало Бентону на это право — ведь у него не было учёной степени. Очевидно, он теперь считал себя учёным. Декан представил Бентона Тромблея аудитории и сказал, что тот прочтёт лекцию о пороках нынешней системы производства. Прозвучали аплодисменты, и Бентон Тромблей начал говорить.
Согласно учению Роберта Оуэна, главным источником национального богатства являлся труд рабочих, занятых непосредственно на производстве. Именно поэтому следовало взять за меру стоимости произведённого продукта количество затраченного на него труда, а не стоимость товара, выраженную в денежных единицах. Это привело бы к расширению производства, увеличению занятости и повышению зарплаты рабочих. В результате развития науки и техники труд рабочих был бы значительно облегчён и машины стали бы друзьями людей, а не врагами, как это происходит сейчас.
Я с любопытством оглядывал аудиторию: большинство присутствующих — а именно профессора, студенты и богатые туристы — понятия не имело, что такое труд на производстве. Это отвлекло меня, и я пропустил момент, когда Бентон Тромблей перешёл к новой организации сельскохозяйственного производства.
Вдруг работники с ферм — всего человек тридцать, — как по команде, вскочили с мест и заорали: «Twll dy din, у diawl bach!» Бентон Тромблей покраснел и замолчал.
— Что они кричат? — тихо спросил я Мадрина.
— Это грубое, неприличное выражение, — так же тихо ответил он.
Продолжая выкрикивать это ругательство, возмутители спокойствия начали бросать в лектора и присутствующих куски сырой картошки, в которые были воткнуты куриные перья. Один из таких картофельных дротиков угодил Бентону Тромблею в лоб, другой ударил по лысине одного из слушателей в первом ряду.
Скандал разразился так неожиданно, что я чуть не забыл, зачем здесь нахожусь. Я посмотрел на Гриффитса и Парри — те сидели не шелохнувшись.
Израсходовав свои дротики, молодые люди бросились к дверям, и вскоре в зале повисла гнетущая тишина. Бентон Тромблей вёл себя как истый джентльмен. Он спустился с кафедры, подошёл к одной из женщин, которой кусок картофеля попал прямо в лицо, и спросил, не нужна ли ей помощь; затем он снова взошёл на кафедру и попросил слушателей не обращать внимания на поступки грубых и невоспитанных молодых людей.
— В течение всей жизни Роберта Оуэна делались безуспешные попытки заставить его замолчать, — сказал он далее. — Теперь, как вы видите, невежи пытаются сорвать изложение его учения перед широкой публикой. Эти попытки, как и в прошлом, обречены на провал. Я благодарю вас за проявленное спокойствие и продолжу лекцию, с вашего позволения.
В аудитории прозвучали горячие аплодисменты.
В самом начале скандального происшествия один из слушателей вышел из зала, чтобы вызвать полицию для наведения порядка. И вот, когда Бентон Тромблей стал излагать теорию Мальтуса и отношение к ней Роберта Оуэна, в зале появился констебль. Он постоял несколько минут, растерянно слушая Бентона Тромблея, а потом, махнув рукой, удалился.
В заключение лектор остановился на проблеме заработной платы. По мнению Роберта Оуэна, низкая заработная плата вела к обострению социальных противоречий, поскольку большинство рабочих жило в нищете, тогда как повышение заработной платы увеличивало покупательную способность населения, что, в свою очередь, вело к расширению производства и к большей занятости.
