в партии солирующего голоса тут же и появляются музыкальные символы скорби и печали. А труба, присоединившись к этому скорбному воспоминанию, в конце фразы все равно выкручивается мотивом радости.
Ну и наконец, венчает весь Рождественско-Пасхальный цикл праздник Пятидесятницы. Надо сказать, что в западной традиции Пятидесятница и Троица – разные праздники. Праздник Пресвятой Троицы свершается через неделю, в следующее воскресенье после Пятидесятницы, и воспринимается в нем то событие, которое в православии празднуется как Богоявление, т. е. Крещение Господне, и явление через это Пресвятой Троицы. Пятидесятница в лютеранской церкви празднуется столь же торжественно, что и Рождество, и Пасха, т. е. имеет три дня попразднства. Для пиетистского настроения Баха этот праздник был особенно важен. Осенение человеческого сердца Духом Святым, возвышенная, но и постоянная жизнь в Духе – сердцевина пиетистской лютеранской духовности. О том, что это было для Баха вовсе не каким-то умозрением, а живой реальностью и опытом, свидетельствует его музыка.
Вот яркий образец, написанный с искуснейшим мастерством, ария в форме дуэта из кантаты № 172 «Erschallet, ihr Lieder, erklinget, ihr Saiten!». Ария представляет собою диалог между душою и Духом Святым.
Душа взывает:
Приди, не оставляй меня ждать дольше!
Приди, дыханье нежное Небес, овей мне сердце райским дуновением!
Дух святой:
О чадо Мое! Я животворю Тебя!
Душа:
О величайшая, сладчайшая любовь, о всякого блаженства изобилье!
исчезну я, если лишусь Тебя!
Дух Святой:
Прими лобзанье благодати от Меня.
Душа:
Гряди же к моей вере;
превысочайшая любовь, вселись в меня;
Тебе душа моя принадлежит!
Дух Святой:
Я – твой, и ты (отныне) – Мой!
При этом виолончель постоянно излагает мотив радости. Но это не все: этот диалог сопровождает исполняемая гобоем хоральная мелодия. Она звучит без слов, но все прихожане слова, разумеется, знали: «Гряди, о Дух Святой, Господь и Бог, исполни благодатными дарами уверовавшие в Тебя сердца и души. Воспламени в них огнь Твоей любви! О Господи! Сияньем Твоим светлым народы к правой вере собери со всех концов Земли! Да воспоют Тебе хвалу, о Боже! Аллилуйя!» Присутствие здесь этой хоральной мелодии имеет огромный богословский смысл. Как я уже говорил раньше, в символике кантаты хорал – это объективизирующее церковное начало, а ария – начало личное. То, что личное излияние души и ответ на него Святого Духа сопровождается хоралом, – знак того, что такое богообщение – не какая-то личностная иллюзия, а вещь объективная и церковная.
Послушаем этот необыкновенной красоты диалог.
Настолько обширно, глубоко и значительно церковное творчество Баха, которому он посвятил первые шесть лет работы в Лейпциге, что даже в двух лекциях мне не удалось хотя бы кратко сказать о нем. В следующий раз мы закончим обзор лютеранского богослужения года через призму баховских духовных кантат.
Лекция 15
Иоганн Себастьян Бах. Часть 8
В предыдущих двух лекциях мы говорили о церковном творчестве И. С. Баха в Лейпциге, о создании им вокально-инструментальной музыки, кантат и страстей, сопровождающих весь богослужебный год лютеранской церкви. Напомню, что, приступив к работе в должности кантора в лейпцигских церквях Св. Фомы и Св. Николая и городского музыкального директора в 1723 году, Иоганн Себастьян в течение шести лет до 1729 года написал пять полных годовых кругов богослужебной музыки. К великому сожалению, не менее трети из написанного оказалось утеряно. Конечно, это удивительная творческая активность и огромный труд, ведь Баху приходилось почти к каждому воскресенью писать по кантате, и не только писать, но и разучивать, и исполнять ее со своими подопечными. При этом композитор исполнял свои прочие богослужебные, музыкальные и школьные обязанности. Но это и очевидное выражение и внутренней потребности Баха, как христианина, выразить на языке музыки свой духовный, богословский и философский опыт, свои переживания и размышления о Боге и человеке. В данной лекции мы закончим обозрение этого этапа, прежде всего этапа творческого, в жизни композитора.
В прошлый раз мы остановились на празднике Пятидесятницы, за ним, как я уже говорил, в лютеранском богослужении следует праздник Пресвятой Троицы, после которого начинается длинный ряд воскресений по Троице. На каждое это воскресенье Бахом писались соответствующие кантаты. О некоторых из них мы здесь и поговорим.
Первый музыкальный фрагмент возвращает нас к попразднству Пятидесятницы. На второй день этого праздника написана кантата № 68 «Also hat Gott die Welt geliebt» («Так возлюбил Бог мир»). Необычна вторая ария из этой кантаты. Ее начинает сопрано, в сопровождении виолончели и органа, и радостно поет:
«О сердце верующее мое, ликуй, пой, веселись — твой Иисус с тобой! Прочь горе, прочь стенанья, я говорю вам только: мой Иисус со мной».
Затем голос умолкает и вступают молчащие доселе скрипка и гобой, которые подхватывают только что спетую мелодию и, сплетаясь в удивительной гармонии, выражают то, что словами сказать уже невозможно, то, что больше и выше слов, высокую и чистую, целомудренную и смиренную радость о Боге.
Следующий музыкальный фрагмент из кантаты № 77 «Du sollt Gott, deinen Herren, lieben» («Возлюби Господа Бога твоего»), которая написана на 13-е воскресенье по Троице. В этот день читается Евангелие от Луки «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всей душою твоею и всею крепостью твоею и всем разумением твоим, и ближнего твоего как самого себя». Мы послушаем в некотором сокращении арию альта из этой кантаты.
Вот ее текст:
«Увы! исполнена любовь моя великого несовершенства! Как часто я желаю исполнять, что заповедает Господь, — но сил не нахожу в себе».
Музыка исполнена глубокой печали. Необычно в этой арии то, что сопровождающий инструмент здесь труба. С тембрами инструментов в эпоху барокко связывалась определенная символика. Я говорил вам, и мы слушали с вами, что звучание трубы использовалось всегда в праздничной, ликующей, радостной музыке. Здесь противоположная сфера. Трубе поручена скорбная мелодичная линия. Это создает особый звуковой эффект и имеет философский смысл – не может быть радости без исполнения заповедей Божьих. А кроме того, здесь мы видим, что Бах не связывал себя никакими схемами и буквальными предписаниями и для достижения должного художественного впечатления мог совершенно свободно менять употребление устоявшихся музыкальных символов.
Можно долго говорить о каждой кантате этого ряда, в каждой найдется то, что привлечет внимание музыканта и богослова. Но рамки наших лекций не позволяют мне больше продолжать подробный обзор этих
