когда она проснется.
— А?
— Почему Снежана? — повторяет с немного странной интонацией, и, как мне кажется, его голос при этом дрогнул.
— Не знаю. Я не выбирала заранее имя. В день, когда она родилась, сначала шел дождь, потом была гроза, а потом… — Я замолкаю, уйдя в воспоминания, которым совершенно не придала значения.
— А потом, — подсказывает Богдан, и не отрываясь смотрит на меня.
Смотрит так, что я совершенно забываю, что мое лицо обезображено сыпью.
— А потом в небе появилась радуга, и крупными хлопьями пошел снег.
— Снег, — эхом повторяет Богдан. — В начале лета это большая редкость.
— У нас такое бывает даже в середине июня, — зачем-то добавляю, загипнотизированная бархатным взглядом.
— Спасибо тебе за Снежану, Юлиана. — Звучит так, словно для него это имя имеет какое-то особое значение.
Глава 20
Снежана капризничает, и я никак не могу ее успокоить. То ли недоспала, то ли животик еще не привык к молочной смеси, хотя Богдан выбрал очень хорошую. Потому что ночью дочь еще требует, чтобы ее покормили. Но сейчас она отталкивает и бутылочку, и свой любимый компотик, и игрушки. Я еще слаба и удержать свою вертлявую Булочку, которая, как мне кажется, еще больше прибавила в весе, очень сложно.
— У ну-ка, идем ко мне. — Богдан забирает у меня вредную капризулю. — Это кто у нас маму не слушается?
Снежана затихает в мужских руках и, насупившись, смотрит на Богдана. Сейчас, когда они так близко, их сходство еще заметнее. Даже приглядываться не нужно. Тот же взгляд, тот же изгиб бровей, и даже смотрят они друг на друга одинаково — исподлобья.
— Хорошие девочки всегда слушаются маму. Снежана у нас хорошая девочка? — Богдан говорит совершенно серьезно, и дочь кивает ему, хлопая своими длиннющими ресничками. — Вот умничка. Покажи мне ручки, — просит, и Снежа послушно протягивает обе руки. — Ой, какие горошинки… Одна, две, три… А четвертая куда у нас побежала?
Они вместе начинают «искать», Богдан щекочет, и Снежана начинает хихикать, пока не заливается веселым смехом.
С замиранием сердца смотрю на них и понимаю, что Данка была права: я не имела никакого права лишать свою дочь отца. Сейчас, когда я вижу, как она смеется на руках Богдана, я понимаю, какую огромную ошибку допустила.
— А сейчас идем посмотрим, что там приготовила нам мама. Идем? — переспрашивает у Снежаны, и она согласно кивает. — Ух ты! Кашка! М-м-м, как вкусно! Сам бы съел! Ам-ам-ам! — Шутит, и моя дочь опять смеется, отбирает у Богдана ложку и засовывает себе в рот.
— Вкусно?
Снежа кивает, цепляет сама и протягивает ложку Богдану.
— Это мне? — звучит так, словно ему только что предложили манну небесную, а не обычную кашу. Делает вид, что пробует, и причмокивает от удовольствия. — А маме дадим?
Глаза моей крошки загораются, и следующую ложку дочь протягивает мне.
С горем пополам нам удается накормить Снежану. Богдан очень осторожно стирает с ее щечек размазанную кашу. Детские стульчик и столик, специально купленные для кормлений, стоят пустые. Дочке намного удобнее сидеть на коленях своего папы, с которых она не собирается слазить.
У Богдана звонит телефон.
— Ну-ка, давай посмотрим, кто это нам решил помешать. — Богдан достает из кармана телефон. — О, доча, это важно. Можно я отвечу?
Хочу забрать у него Снежану, чтобы она не мешалась, но Богдан отмахивается, принимая вызов.
— Да, Паш. Узнал? — Взгляд Богдана меняется на совершенно серьезный, хотя до этого, когда он смотрел на Снежу, в нем было столько нежности.
Я внимательно слежу за ним, тоже желая узнать, что произошло.
— Так, Паш, можно еще раз повторить, — просит Бессонова, заметив мой взгляд. — Ты на громкой, если что. Да, Юлиана радом. Так что без… лишней лексики. Молодец, что понял.
Богдан кладет телефон на стол и включает громкую связь. Снежана тянет к «новой игрушке» свои ручки, но Богдан качает головой, и (о чудо!) дочь послушно опускает свои загребущие пальчики и замирает, сидит тихо, как мышка.
— Ты оказался прав, Дан: номер Юлианы в черном списке, — произносит Павел после приветствия. — Только он не подписан, а висел как рекламный спам.
— Подожди, но ведь я сам видел ее номер в телефонной книге.
— И такой есть. Под именем «Юлиана» подписан другой номер. Цифры почти те же, кроме одной. Предпоследней. Именно поэтому мы сразу не заметили замены, а Игорь Алексеевич наизусть номер не помнил, всегда набирал из телефонной книги. Он просто звонил на совершенно другой номер. Так что никакого фокуса здесь нет, только человеческий изворотливый ум и смекалка.
— Направленные не в ту сторону… — Зло бросает Богдан.
— Почему не в ту. Как раз в ту. Елена добилась желаемого. Ее муж, наконец, перестал звонить старшей дочери, решив, что та сама не хочет с ним разговаривать. Все гениальное просто.
— Да уж… Паш, ты узнал, кому принадлежит этот номер?
— Думаешь, надо? Я со стопроцентной гарантией могу сказать, что номер записан на Елену. Она регистрирует новый номер, а поскольку гудки на него всегда шли, то по идее, должен быть и телефон.
— Думаю, надо, Паш. И номер, и телефон. Ты сообщил Игорю Васильевичу?
— Нет. Ты же просил только разобраться.
— Хорошо. Спасибо. Я сам ему позвоню. Скинь мне все скрины.
Богдан завершает вызов и задумчиво барабанит пальцами по столу, невидящим взглядом смотрит прямо перед собой. По его сжатым губам и застывшему льду в глазах, могу судить, что он не просто зол. Очень зол. Но его злость тихая, и это пугает еще больше.
Снежана сидит, не шелохнувшись. У меня бы она уже вся извертелась, а тут будто подменили. Она внимательно смотрит, как Богдан стучит пальцами и начинает тоже хлопать ладошкой, вызывая у Богдана улыбку. Его взгляд мгновенно меняется, становится теплым и нежным.
— Правильно, именно так и надо.
Он переводит взгляд на меня.
— Юлиана, ты готова разговаривать с отцом?
— Думаешь, это хорошая мысль?
Мои страхи, что папа все узнает, накатывают на меня с новой силой.
— Я считаю, что он должен знать правду. Принимать ее или нет — его право. Но не думаю, что он обрадуется, когда узнает, что и его держали в доме за дурака.
В моей голове пока не укладывается, как так можно.
— А? — Я перевожу взгляд на Снежану, которая хлопает по широкой ладони Богдана уже двумя ручками.
— Нет, про Снежану, я пока не буду говорить, — обещает Богдан, и я незаметно выдыхаю. — Пока он не разберется со своей супругой, не нужны нам лишние проблемы. Да, Снежана?
И Снежана очень
