бы еще не волновалась.
В глазах Джонни что-то боролось, отчаяние и нужда, он склонил голову, не выпуская ее из рук, и она поняла, что он собирается ей отказать.
Подойдя вплотную, Мэгги отдернула его руки от опущенного лица и приблизилась к нему на расстояние вдоха, прижавшись щекой к его щеке, когда он не поднял головы. Откуда у нее взялась смелость, она не знала. Это была смелость, рожденная ее собственным отчаянием, и она произнесла всего одно слово.
— Пожалуйста. — Это был всего лишь шепот, но его руки сомкнулись вокруг нее, и сверху донеслась мелодия, окутавшая их.
Они медленно двигались, прижимаясь щекой к щеке, обнимая друг друга.
…Останься со мной, моя дорогая.
Я теряюсь без твоего прикосновения.
Без тебя время идет медленно.
А время может причинить столько боли.
Пожалуйста, останься?…
Песня закончилась слишком быстро, и, когда затихла последняя нота, Джонни прошептал слова, которые Мэгги не могла вынести.
— Ты должна уйти, Мэгги.
— Я не хочу… — Вздох Джонни отозвался в ее сердце, когда он прижался лбом к ее лбу.
— Ты должна, Мэгги. Легче уже не будет. Если ты не уйдешь сейчас, я вообще не смогу тебя отпустить. — Мэгги вздрогнула от его слов и впилась поцелуем в его ладонь.
— Тогда я останусь. — Джонни отшатнулся от нее с гортанным стоном.
— Неужели ты думаешь, что я не хочу, чтобы ты осталась, Мэгги? Я только о тебе и думаю. Ты — все, чего я хочу! Неужели ты не думаешь, что я бы оставил тебя здесь, если бы мог? — Его голос стал более жестким. Он был громким и резким, гулко отдаваясь в пустом коридоре. Мэгги вздрогнула и отступила назад, как будто он ударил ее. Он безжалостно продолжал.
— Я бы все отдал, чтобы продолжать притворяться, потому что именно это мы и делаем. Мы играем в притворство. — Руки Джонни запутались в волосах, и он закрутился, обращаясь как к себе, так и к ней.
— Я собирался держаться от тебя подальше — я так старался. Но я увидел тебя. Ты была так прекрасна сегодня и так одинока, и я не смог устоять. Я должен был подойти ближе, и тогда…. Я увидел твою грусть и не смог устоять. Я сказал себе, что смогу утешить тебя, что это будет лишь на мгновение…
— Зачем тебе вообще пытаться держаться подальше?! — Мэгги прервала его, так же бесстрастно, как и он. — Что я сделала?
— Дело не в том, что сделала ты! Дело в том, что я делаю с тобой! — Джонни недоверчиво уставился на нее. — Мэгги, если бы это был 1958 год, и ничего этого не случилось бы, и я был бы просто парнем, а ты была бы моей девушкой, я бы держался за тебя и никогда не отпускал, — хрипло проговорит Джонни, — Но сейчас не 1958 год… и я не просто парень, влюбленный в свою девушку. — Мэгги сглотнула тоску, которую вызвали в ней его слова. Она снова шагнула к нему, и он поднял правую руку, отступая назад, отгоняя ее.
— Мэгги! Этого не может быть! Неужели ты не понимаешь? Я, по сути, призрак. У меня нет жизни за пределами этих стен! Это может только навредить тебе. Я причиню тебе только боль. — Глаза Джонни сверкали, как два голубых лазера, испепеляя ее взглядом. Он поднял руку и указал в сторону.
— Ты должна уйти.
— Нет, — прошептала Мэгги.
— Мэгги! Послушай, меня! — Я закрыла уши дрожащими руками, бросая ему вызов.
— Уходи! — Яд в его голосе хлестнул, как хлыст, и Мэгги почувствовала, как от него исходит жар, словно от пылающей печи. Решительно покачав головой, глаза ее наполнились злыми слезами.
— Я не уйду.
— О Боже! — застонал он, подняв лицо к потолку в мольбе к высшим силам. Его руки повисли по бокам, кулаки сжались, мышцы напряглись в попытке сопротивляться.
— Я люблю тебя, — искренне сказала Мэгги, и слезы полились сами собой.
— Мэгги, пожалуйста, — умолял он ее, и гнев улетучился, когда он застонал в знак капитуляции. С нечеловеческой скоростью он прижал ее к себе, зарываясь лицом в ее волосы и выкрикивая ее имя снова и снова. Опустившись вместе с ней на пол, он осыпал поцелуями ее залитые слезами щеки, веки, мягкие губы. Густым от эмоций голосом он умолял ее не плакать, просил простить его. А потом он исчез. Как звезда, гаснущая в последний раз, он ушел, унося с собой свет, тепло и сердце Мэгги.
***
Он наблюдал за Мэгги, которая сидела сгорбившись, и плакала в темном коридоре. Он боролся со своим желанием к ней, с потребностью, которая его обуревала. Джонни чувствовал ее боль, взывающую к нему, но сопротивлялся, понимая, что ее желание сделает его эгоистичным, а любовь к ней требует отречения от себя.
Она не уходила. Всеми силами он желал, чтобы она вернулась домой, в объятия, которые могли бы ее обнять и успокоить. Он приложил все свои силы, а их было немало, чтобы поднять ее с пола и поставить на ноги. Но ее воля была не подвластна ему, а ее физическое «я» не было энергией, которой он мог бы управлять. Она так и осталась сидеть в его «тюрьме», ожидая его возвращения.
Джонни с мукой наблюдал за тем, как она плачет и засыпает, в отчаянии раскинув руки и ноги, лежа на холодном полу. Он посылал горячий воздух через вентиляционные отверстия, чтобы согреть ее дрожащее тело и успокоить ее тревожный сон. Время шло. Он наблюдал, как в школу вошли старик Гас и его внук, их лица были серыми и измученными. Он слышал, как они звали ее по имени, с болью думал о том, чтобы направить их к ней, и, наконец, увидел, что они нашли ее.
— Мисс Маргарет! — Гас бросился к ней, мальчик бежал за ним по пятам. — О, мисс Маргарет… что с Вами случилось, милое дитя? — В голосе Гаса звучали страх и ужас. Он опустился на колени перед спящей девушкой и провел своей шершавой рукой по ее лбу и спине, пытаясь разбудить ее.
— Мисс Маргарет! С Вами все в порядке? Проснитесь, девочка. Проснитесь, сейчас же. — Ни Гас, ни Шад не смогли бы поднять ее, даже такую маленькую, а Мэгги была истощена эмоционально и физически. Она спала, словно в оцепенении, и не реагировала на Гаса. Джонни боролся с инстинктом помочь старику, боясь лишний раз прикоснуться к Мэгги. Но он был слаб от чувства вины и горя и не мог больше смотреть на это.
